Должно ли детство быть счастливым?

Муж с пасынком жили в компьютерах, следили за всеми новинками. Иван с седьмого класса, с благословления отчима, пошел серьезно учиться программированию. Она компьютерами почти не пользовалась.

Это была история печали.

Однажды самым обычным вечером (Ивану в это время исполнилось пятнадцать) муж позвал ее к экрану.

— Посмотри-ка! — воскликнул он. — Кажется, я нашел биологического отца Ивана! И имя совпадает, и сходство поразительное!

Она подошла на ватных ногах, увидела… и почувствовала, что сейчас потеряет сознание.

Муж вскочил, опрокинув стул, помог ей лечь, принес чай и валерьянку, оставил в покое.

Она два часа лежала, отвернувшись к стене, вспоминала. Потом пошла к мужу:

— Извини меня!

— Тебе не за что извиняться! — Он взмахнул рукой и серьезно добавил: — Но, по-моему, ты должна знать.

— Знать о чем? — она стояла, обхватив себя руками и закусив трясущуюся нижнюю губу.

— Он не бросал тебя. То есть бросил, конечно, но у него были на то серьезные причины. Я тут пошарился в интернете…

— И что?.. — она сама не услышала своего голоса.

— Он работал промышленным альпинистом?

— Да, — кивнула она. — Подрабатывал.

— Эта статья, в которой я нашел его портрет… Она хвалебная, про мужество, про не сдаваться и все такое. Он упал с какого-то здания и остался парализованным. Восстановился частично, в смысле, коляска. После больницы уехал в родной город, там сначала хандрил, а потом повесил у себя плакат «Если не знаешь, что делать, — делай шаг вперед!», собрал всех умственно сохранных инвалидов города и окрестностей и организовал из них что-то вроде артели по сбору компьютеров из комплектующих, которые они где-то на Западе (или в Японии?) покупали. Когда стало можно и в тему, начал грубо и сильно спекулировать их инвалидностью. Им многие помогали, сейчас они там создали что-то вроде такого технологического городка, где все под их потребности приспособлено, но и они сами много что могут — единственные в регионе. Он пишет программы…

Дальше она уже не слушала. Испытывала печаль и облегчение одновременно. Пазл наконец сложился. Он зарабатывал деньги на свадьбу, на самое лучшее — для нее. Но все сложилось иначе.

Она позвонила по трем телефонам из старой записной книжки. И — о чудо! — один из них ответил.

— Я все знаю, — сказала она.

— Да, — сказали на том конце телефонной линии. — Он тогда сказал: сейчас кто-то из нас по-любому должен будет сделать выбор, принять решение. Она — беременная, с яростным неодобрением семьи и потенциальным нахлебником мужем, беспомощным инвалидом. Или я — мужчина. Я выбираю второй вариант и не хочу, чтобы она почувствовала себя в чем-то виноватой… Ты уверена? Тогда записывай, как добраться.

Она взяла с собой Ивана. Иван был против с самого начала и до самого конца. Держался ежом, портил им всю возвышенную патетику.

Она любила его и сейчас, с этим ничего нельзя было сделать. Он смеялся памятным ей смехом и говорил: у меня все в порядке, я так рад тебя видеть и так рад за тебя, спасибо тебе за сына, покажи мне фотографию дочки…

— Ты что, с ума сошла?! — орал Иван, энергично поддержанный прародителями. — Мой отец — вот он, сидит в соседней комнате (кандидат наук полностью устранился от разразившейся бури страстей). И там — моя сестра, твоя дочь. И тут всё: твоя работа, друзья, тут я буду поступать в институт!

Она не скрывала от него своих чувств, и если бы он хотя бы намекнул… Она бы наплевала на всех и на всё, но он… он так ее и не позвал. И она осталась жить своей налаженной жизнью.

Это была история ужаса.

Потому что через несколько месяцев исчез Иван. А перед этим продемонстрировал всю палитру подросткового кризиса. В милиции сказали: ну, следить же надо за детьми, воспитывать их, чего же…

Что она пережила — я думаю, не надо даже описывать.

Но Иван вернулся. И ничего не стал объяснять. И почти перестал общаться. И исчез опять. И опять вернулся. Она полностью поседела за полгода.

— Что мне делать?! — спросила она, сидя у меня в кабинете. — Я сама все разрушила, да? Я не должна была ехать? Не должна была показывать ему сына? Должна была ради них сделать вид, что мне все равно?

— Вы все это уже сделали. Что толку обсуждать?

— Да, действительно. Но что мне делать теперь?

— Ничего. Просто жить, работать, вести дом, заботиться обо всех домашних, не забывать встречаться с друзьями и развлекаться.

— Вы шутите?

— Нет, я абсолютно серьезна. Просто я почти уверена, что сейчас там у вас не происходит ничего по-настоящему страшного. Там идет процесс.

— Како-ой?!

— Я точно не знаю, конечно. Но в сегодняшнем мире вы оказались почти в уникальной, если судить по СМИ и кухонным сплетням, ситуации: всю жизнь вас окружают мужчины. В хрестоматийном смысле этого слова. Берущие ответственность и принимающие решения.

— Да на фиг мне это надо! — гневно завопила она, и слезы брызнули из ее глаз, как у клоуна в цирке.

— Расскажите об этом на каком-нибудь женском форуме, где жалуются на отсутствие «настоящих мужчин». Думаю, ваши откровения смогут кого-то переориентировать, — усмехнулась я и увидела, что добилась своей цели.