Дом

– Эй, послушай, – сказала Дэлайла, приблизившись на шаг. – Я хочу, чтобы ты кое-что сделал.

Он посмотрел на нее с мольбой во взгляде.

– Что угодно.

Дэлайла протянула небольшую стопку вещей, которую забрала из его шкафчика.

– Хочу, чтобы ты надел это, – сказала она, положив вещи на пианино.

Гэвин уставился на нее.

– Ты хочешь, чтобы я переоделся в спортивную форму?

– Ты ведь мне доверяешь?

Гэвин молча встал и начал снимать футболку. Дэлайла махнула ему остановиться и, покопавшись в учительском шкафчике, вернулась с раскрытым мусорным мешком.

– Сюда, ладно?

Гэвин бросил футболку в пакет и, опустив руки к ремню, заглянул ей в глаза, приподняв брови, словно спрашивая: ты будешь смотреть? Когда она решительно встретила его взгляд, он улыбнулся и продолжил раздеваться.

Он разделся до нижнего белья, большими пальцами поддел эластичную ткань и снова посмотрел на нее.

– Полностью, – заявила она.

Гэвин был бы не прочь обнажиться перед ней, но он как-то не так себе это представлял.

А Дэлайла оказалась не такой смелой, какой казалась, потому что когда он снял боксеры и, выпрямившись, бросил их в пакет, после чего потянулся за чистой одеждой, она отвела взгляд, а щеки ее были явно куда розовее, чем когда она пришла. Он никогда еще так не раздевался ни перед кем, он даже и не думал о подобном никогда. Но Гэвину понравилось быть обнаженным перед Дэлайлой.

Ему нравилось, как мило она краснела, и хотя делала все возможное, лишь бы не смотреть, ему показалось, что он заметил, как она разок успела взглянуть.

– Дэлайла Блу, – самодовольно проговорил он, глядя, как она отходит в сторону. – Ты краснеешь?

– Молчи, – прикрикнула она через плечо, открыв дверь, чтобы выбросить завязанный пакет наружу, и быстро закрыв ее.

Воздух в кабинете музыки был холодным, и Гэвин поспешил надеть шорты.

– Ты собираешься мне рассказать, зачем все это? – спросил он.

Дэлайла пересекла комнату и встала перед ним.

– Ты решишь, я сумасшедшая.

– А разве такое теперь возможно? – спросил он, надев чистую футболку.

– Ты рассказывал мне раньше, что Дом может… Может цепляться за то, что было взято из его собственности. Так он поступил с трехколесным велосипедом или теми предметами, что оставлял для тебя, чтобы ты их взял, если у тебя был серьезный экзамен или нужно было успокоиться?

– Верно, – прошептал он.

– Может, Дом всегда так поступает с тобой, а может, и нет. Но все началось с нами… Мне начало казаться, что он всегда рядом, пробирается следом за тобой, где бы ты ни был.

Гэвин кивнул, словно и сам так чувствовал.

– А помнишь про ночь у Давала? – продолжала она. – Я уснула, и мне приснилось, что я держу руку. Словно держу чью-то мертвую и гниющую руку. Когда я с криками проснулась, это оказался всего лишь мой свитер, в котором я приходила к тебе домой. Но я знала, что это был не сон. Свитер точно… что-то сделал.

– Боже, – сказал Гэвин, колени ощущались слабыми, поэтому он сел. – Поверить не могу, что он мог бы… – начал он, а потом опустил взгляд на новые вещи, что надел. – Но эти из моего дома. Я стирал их там, – он потянул за воротник футболки.

– Думаю, можно понадеяться, что делает он так, когда у него есть причина. А в чем смысл цепляться к твоей спортивной форме? Он не стал бы постоянно беспокоиться о тебе.

– Но зачем? Зачем он меня преследует?

– А зачем родители ходят следом за ребенком? Чтобы присмотреть. Чтобы уберечь. Это просто… зашло слишком далеко.

– Но ты думаешь, что здесь мы в безопасности? – спросил он.

Дэлайла окинула взглядом комнату.

– Думаю, да. Думаю, Дом может захватывать и людей… а еще… Отец странно себя вел в ту ночь, после того как ворвался на дорожку у твоего дома. А бакалейщик Дейв? Ты говорил, что он приходит каждую неделю, но ведь потом он не узнал тебя.

– Все, кто приходит в дом, – прошептал Гэвин, – у всех остекленевший взгляд.

– Но с нами двумя он не может этого сделать. Может, потому что мы знаем.

Гэвин притих на несколько минут, переваривая сказанное.

– Прости за все это, – сказал он, осторожно притягивая ее сесть рядом с ним. – За то, что втянул во все это. За вот это, – он погладил большим пальцем край ее повязки.

Дэлайла хотела всплеснуть руками, чтобы показать ему, что с ней все в порядке, но в этот момент он не выглядел расслабленным. Она слабо улыбнулась и понизила голос.

– Честно, я в порядке. Меня сложно запугать.

Застонав, он с шумом опустил голову на клавиши.

– Знаю, как это выглядит. Я не могу даже представить, как навредил бы тебе.

– Конечно, ты не можешь. Это все не твоя вина.

– Но твой папа думает, что это я. Боже, Дэлайла, я не мог. Я люблю тебя.

Внезапно все остальное было забыто – пульсирующая боль в руке, страх, что случится с их отношениями, ужасающие непонимание мотивов Дома – и на ее лице появилась улыбка.

– Я тоже тебя люблю.

Он поднял голову, осознавая, что именно они оба сейчас сказали. Выдавив слабую улыбку, он сказал: