Дом

– Это ужасно для него, – приглушенным шепотом сказала Дэлайла, все-таки не сумев сдержать слезы, глядя слезы на занавеску, огораживающую маленькое пространство от коридора. – Это пытка для него, а он ничего не может сделать. Он мучается, что сейчас не со мной.

– Но вы ведь понимаете, почему он не здесь.

Невесело хохотнув, Дэлайла посмотрела на него краем глаза.

– Я уеду домой с родителями, папа будет смотреть новости, а мама – читать книгу. А единственный человек, которому нужно знать, в порядке ли моя рука, в комнате ожидания выслушивает крики за то, чего не делал.

Доктор МакНейлл оглянулся через плечо на медсестру Лизу. Та пожала плечами, и он снова повернулся к Дэлайле.

– Хочу, чтобы вы пришли ко мне через неделю, чтобы я убедился, правильно ли заживает рана.

***

Когда Дэлайла вышла из процедурного кабинета, рука ее была забинтована, а кровь гудела от обезболивающих, и ей хватило одного взгляда на лицо отца, чтобы понять, что не стоит и спрашивать, о чем он говорил Гэвину. Она понимала, что у нее нет телефона, он остался у Гэвина. Так что она даже не могла написать ему, чтобы узнать, куда он ушел и видел ли Давала.

Комната ожидания была не такой людной, как ей представлялось по голосам и суете, доносившимся в процедурную. Когда доктор МакНейлл жестом позвал их, ее родители прошли за ним в соседний кабинет, отделенный стеклянной стеной, через которую Дэлайле было видно, как он объясняет им возникновение раны. Он указал на свою руку, похлопал по ней и настойчиво о чем-то заговорил, скрючив пальцы и делая царапающие движения. Дэлайла смотрела на него с широко раскрытыми глазами, пытаясь понять, рассказывает ли он ее версию событий. Она засомневалась в этом. Один взгляд на Гэвина в его темных облегающих штанах, потертой обуви и с растрепанными темными волосами, и любой взрослый подумал бы, что он уже не просто странный, а практически стал подозрительным. Лишь Дэлайла знала, что единственная грубость, что мог позволить себе Гэвин по отношению к ней, – это покусывающие поцелуи, о которых она сама просила.

Затем доктор начал перечислять на пальцах рекомендации, как и ей, прежде чем отпустить ее в комнату ожидания. Она знала, что он говорит:

«Не совать рану под воду в следующие двадцать четыре часа.

Через два дня снимите повязку, чтобы рана подышала, наносите мазь-антибиотик каждый шесть часов.

Никакого плавания и принятия ванны, нельзя оставлять рану мокрой или погруженной в воду.

Если будет выглядеть так, словно в рану попала инфекция, тут же возвращайтесь в больницу».

***

Поездка домой на заднем сидении удушала. В машине не хватало места для них троих, тяжелой паники Дэлайлы, гнева отца и тревожного ворчания матери.

– Боже, кажется, мы сто лет не были в этой больнице. Доктор МакНейлл – это нечто, да, Фрэнки? – спросила она у мужа. И продолжила, не дожидаясь ответа: – Он там давно работает? С восьмидесятых? А до этого там всем заправлял его дядя. Как там его звали? Эдвин какой-то или как-то еще…

– Миллер, – равнодушно отозвался отец Дэлайлы.

– Точно! Эдвин Миллер. Ох уж он был и развратником, а? – заметила ее мама; ее голос буквально сочился ядом.

– Это ты о его брате Дугласе.

– Крутил не меньше чем с пятью девушками в нашем классе. С Розмари точно. А еще с Дженнифер и Деборой.

– Угу.

– Что с ним случилось? Я слышала, из-за него были проблемы у юной девушки…

– Никогда о таком не слышал.

– …переехавшей на другой берег Миссури, но это рассказывала Дженнифер, а ты знаешь, что она никогда не бывает в курсе, что творится на самом деле…

И даже чувствуя клаустрофобию Дэлайла по-прежнему хотела, чтобы здесь с ней был Гэвин. У нее даже не осталось одежды, что он одолжил ей. Медсестры сказали ее родителям принести чистую. А его вещи, видимо, лежали теперь в мусорном контейнере на заднем дворе отделения скорой помощи. И теперь, уехав оттуда и перестав чувствовать необходимость защищать Гэвина, она наконец начала осознавать реальность произошедшего. Зародившись в правой руке, дрожь поползла вверх по ее плечу, а в грудь вонзилась паника, оставшись там ледяной глыбой.

Это ведь все было безумием, да? Что на нее напал его дом, а обвинили в этом его, а теперь ей сделали перевязку и напичкали лекарствами, а Гэвин ушел. Был ли он в порядке? Не арестовали ли его? Или он уже вернулся туда, домой, и пытался смириться с тем, что его дом сделал с Дэлайлой и с ним самим? Эта тревога занимала ее мысли, и хотя снаружи было холодно, Дэлайла опустила стекло, нуждаясь в глотке свежего воздуха.

– Дэлайла Блу, – прикрикнула ее мама, прерывая свой рассказ. – Закрой окно немедленно, не то заработаешь себе пневмонию!

Она подняла его, но зажмурилась, пытаясь дышать, думать… Пытаясь осознать все это.

***

Когда они добрались домой, не было ничего по-семейному уютного: никаких посиделок в гостиной, вопросов о случившемся или о ее самочувствии. Ее родители собирались вернуться к вечерним делам, но она их остановила, спокойно и решительно проговорив:

– Гэвин этого не делал.

В ответ только звенела тишина.