Дом

Пыль и копоть покрывала пол чердака слоем в несколько сантиметров, и когда Гэвин забрался внутрь, она поднялась в воздух и закружилась, как снежинки в бурю. Когда был младше, он уже пытался попасть на чердак, но не смог открыть запертую на засов дверь. Он задумался, убрал ли его кто-то, и было ли достаточно для того, чтобы дверь поддалась, той дрожи, которую он ощущал под ногами. Или же нечто, державшее чердак закрытым, получило приказ свыше: взять его.

Он ошалело осматривался, взгляд опустился на два мансардных окна. Если он доберется до них и сможет открыть, то, возможно, выберется на выступ, спустится вниз по карнизам или хотя бы позовет на помощь.

Он сделал лишь шаг, когда ощутил, как что-то скользнуло по его ноге, холодное и шершавое, будто покрытое шипами. Опустив взгляд, он увидел виноградную лозу, обернувшуюся вокруг его ноги и дернувшую так сильно, что он потерял равновесие. Боль разливалась по всему телу, когда он тяжело упал на пол. Он закашлялся, легкие наполнились пылью, заставляя его молчать.

Гэвин перекатился на спину, пытаясь восстановить дыхание. Он вглядывался в темноту, но в глазах почернело, и картинка расплывалась по краям. Над ним появились силуэты, неясные тени вырвались из-под балок и брусьев.

Милый Гэвин.

Наш Гэвин.

Она тебя тоже не получит.

Хватка лозы стала крепче, и, поднявшись от его ноги к поясу, она медленно потащила его к двери.

– Нет! – пытался закричать он, все еще кашляя и хватая ртом воздух. Пальцы скользили по полу, ногти впивались в грязь, занозы вонзались под кожу, пока он вслепую искал, за что можно схватиться.

Он чувствовал, как его утаскивают к веревочной лестнице, чувствовал дрожь вокруг, не понимал, как дом все еще может стоять. Коридоры и комнаты внизу заполнили голоса, которые он никогда не слышал: грубые и тонкие, хриплые и плаксивые.

Гэвин.

Смотри, что мы сделали для тебя.

Гэвин не хотел здесь умирать, и он знал, что если не даст отпор, то погибнет. Картинка его изломанного тела у основания лестницы не была лишь его воображением – так и будет. Если не падение с лестницы, то душевая занавеска удержит его под водой в ванне, в печенье окажется крысиный яд или он сгорит во сне. Это был уже не тот дом, в котором он вырос. Это был не тот дом, который заботился о нем, когда Гэвин болел, и часами слушал его рассказы о самолетах, который давал ему книги, отвечая на вопросы о планетах и звездах.

Гэвин был словно одна из статуэток Белинды Блу в ее закромах. Дом держал его здесь, как игрушку за стеклом, и что бы тут ни было внутри, Дом убьет его раньше, чем он сможет выбраться наружу. А потом убьет Дэлайлу.

Он схватился за одну из перекладин веревочной лестницы, используя ее как рычаг, чтобы отпихнуть вцепившуюся в него лозу. Гэвин соскользнул вниз, ударившись подбородком о дерево и закричав от боли. Звук отвлек Дом, и хватка лозы ослабла. Свист хлыста разорвал воздух, резкий ветер ударил ему в голову, через миг звук повторился, и что-то порезало его лицо. Закричав, Гэвин поднял руку к щеке и ощутил жидкость, горячим ручейком бегущую вниз к шее. Он чувствовал вкус крови, запах пыли в воздухе, гниющего дерева и свежей земли отовсюду.

– Мама! – из-за слез щипало глаза, было сложно видеть в темноте, и он больше не понимал, где сейчас находится. Он раскинул руки в стороны, чтобы нащупать стену, но ты расходилась волнами под его пальцами, извивающаяся, холодная и влажная.

От отшатнулся и вслепую побежал на свет впереди, на сияние от окна. Он видел двор за ним, уже не мертвый, а зеленый. Там были люди, они играли с мячом на залитой солнцем лужайке.

Гжвин не знал, что видит: настоящее это или игра, в которую играл с ним Дом, – но ему было все равно. Он должен добраться до них.

– Помогите! – завопил он. – Помогите мне!

Люди не оглянулись. Он изо всех оставшихся сил потянул за оконную ручку, но та не поддалась.

– Помогите! – закричал он снова, стуча окровавленными кулаками по стеклу.

Гэвин огляделся в поисках чего-нибудь, чем можно разбить окно. На полу лежала лампа, неподвижная и безжизненная, – просто обычная лампа. Он взял ее и основанием ударил по стеклу. Оно разбилось, Дом содрогнулся, словно от боли, пока отчаянные вопли продолжали доноситься из его глубин. Гэвин отбросил ногой осколки, не обращая внимания на то, как они впиваются в его ноги. Это его последняя надежда. Он взобрался на выступ и оглянулся. Там кружилась, пульсируя, тьма. Он задержал дыхание и прыгнул.

***

Когда Гэвин снова открыл глаза, он понял, что находится не снаружи.

Он пытался понять, что видит перед собой, но не смог. Правая половина тела страшно болела, и он сообразил, что его руки прижаты к бокам и привязаны к телу в районе груди и пояса. Сокрушительное давление мешало дышать. Каждый сантиметр кожи болел, ныл и был покрыт синяками. Спиной он ощущал твердость стены, но темнота поглощала все вокруг. Он видел лишь тьму, которая всей своей тяжестью окружала его, плотно обволакивая его где-то на глубине.