Дом

Это было слишком сюрреалистично. Это увеличение деталей дезинформировало его. Но ещё более шокирующим, чем то, как она выглядела, было то… чем она занималась.

О, Боже, — снова подумал он.

Гвинет сидела на корточках над травой между домом и собачьим загоном. Её элегантные пальцы задрали платье до пояса. Её спина была выгнута, колени раздвинуты так широко, как позволяли суставы. Эта экстремальность позы открыла красивый выбритый лобок, как самый красивый цветок в теплице, лепестки которого невероятно сжимались и разжимались.

Говоря техническим языком, она опустошала содержимое мочевого пузыря. А не так технически?

Она ссала, как ёбаная скаковая лошадь.

Указательный и средний палец одной руки образовывали букву «V», их подушечки были плотно прижаты к обеим сторонам чайно-розового клиторального капюшона, который не только обнажал сам клитор, размером с миндаль (до ослепительных деталей), но и поднимал верхний внутренний уровень вагинального канала. Ещё больше мельчайших деталей: макро-видение Мелвина могло даже обнаружить крошечные, нежные выпуклости, покрывающие ее уретру, в сияющем розовом отверстии.

Ее моча вырывалась из нее золотым, похожим на лед, каскадом, сумеречный свет наполнял этот поток блуждающими гранями проблесков, более красивых, чем драгоценная пыль.

Выражение лица Гвинет, когда она продолжала предлагать свою мочу земле, было выражением ангельского восторга.

Глаза Мелвина поднялись вверх против своей воли ко рту мачехи. Ее восхитительный язык медленно высунулся и облизал губы. Затем палец другой руки поплыл вверх, чтобы получить порцию кристаллической слюны. Так же медленно, кончик пальца опустился, замер точно между «V»-образными кончиками пальцев другой руки, и нежно погладил слюну над клитором, потирая его ленивыми круговыми движениями.

Ощущения наслаждения заставили её согнуться в траве. Мышцы живота и бедер напряглись, и из неё вылетела ещё одна нежно-золотая дуга мочи, словно возбужденная удовольствиями хозяйки.

Выражение лица Гвинет теперь выражало вновь обретенное блаженство: глаза закрыты, губы приоткрыты, лицо обращено к небу. Закончив мочиться, она опустилась на четвереньки и поползла вперед. Она выглядела так, будто пребывала в каком-то благоговейном трансе, как будто поклонялась земле под собой. Она поцеловала влажную траву, затем провела руками по травинкам и поднесла их к лицу.

Макро-зрение Мелвина отключилось.

Он не мог представить себе смысл того, что он только что увидел. Все, что он понимал, только то, что это был… Пиздец.

С ней что-то не так, — первое, что пришло ему в голову. — Она чокнутая, сумасшедшая. У неё, должно быть, раздвоение личности. Мне придётся обо всем рассказать отцу.

Вдруг он услышал, как открылась задняя дверь. На кухню зашла Гвинет, потягивая шоколадный сироп из бутылки. Она казалась задумчивой, но при этом выглядела абсолютно нормальной.

— Привет, Мелвин. Привёз китайскую еду?

Мелвин уставился на неё, глубоко вздохнув.

— С тобой все в порядке?

Она поставила бутылку на стол и наклонилась к микроволновке.

— М-м-м, пахнет изумительно. Что ты сказал?

— Я спросил, все ли с тобой в порядке, — повторил он.

— У меня все хорошо, — она надела прихватку и стала вынимать контейнеры, — а почему ты спрашиваешь?

Мелвин промямлил:

— Я спрашиваю, потому что ты сегодня себя очень странно ведешь.

Она уставилась на него:

— Как веду себя?

— Смотри, сначала ты ходила по двору, как зомби, когда коп был здесь, и когда я тебя ему представил, ты даже не ответила, а сверлила его глазами.

Гвинет нахмурилась.

— О чем ты вообще говоришь?

— Полицейский, он был здесь минут двадцать назад.

— Что ещё за полицейский?

Мелвин резко вздохнул.

— Полицейский! Начальник департамента округа, шериф! Ты же сама видела, как я с ним разговаривал, при этом ты вела себя так, будто нас там не было, а минуту назад я выглянул в окно и увидел, как ты писаешь на траву! А потом втираешь ее в свое лицо! А теперь ты смотришь на меня, как на психа, когда я спросил у тебя, все ли с тобой в порядке!

После долгой и неловкой паузы Гвинет заговорила:

— Мелвин, я понятия не имею, о чем ты говоришь. Сначала коп, потом я в траву писаю. Ты что, сумасшедший?

Гнев зашкаливал в Мелвине, он плохо держал себя в руках, когда злился.

— Господи, Гвинет, это я-то сумасшедший? Я думаю, что это ты слетела с катушек. Ты наркоманка, да?

Гвинет открыла коробку, полную креветочных тостов.

— Я начинаю беспокоиться за тебя, Мелвин. Твой отец сказал мне, что ты странный, немного неуравновешенный, но он заверил меня, что ты не псих.

— Не пытайся сделать так, будто это я неуравновешенный! — закричал на неё Мелвин срывающимся голосом. — И позволь спросить тебя ещё кое о чем! Почему ты назвала меня Леонардом сегодня?

— Леонардом? Я даже не знаю никого по имени Леонард. — Гвинет откусила кусочек от тоста. — И я уверена, что не называла тебя Леонардом ни сегодня, ни когда-либо вообще. Так что успокойся. Ты, наверно, уснул, и тебе это приснилось.