Дом

Я мягко опустилась на подушку. Меня охватывала паника при мысли о том, что ты мог почувствовать это движение и спросить мое мнение. Это была моя дилемма на тот момент: как себя вести. Я могла бы симулировать, но так не оказали бы тебе услугу, не так ли? И я боялась, что моя плохая игра будет выглядеть тухло даже для адвоката по иммиграции. Еще я могла начать все с нуля: поднять твой общий уровень, сказав, что все плохо, что так ничего не получится. Так я рискнула бы обидеть тебя. Только вот пропасть твоего незнания, отсутствие чувственности и страсти вызывали у меня страх. Даже совсем неопытным и в голову не пришло бы проделывать то, что ты делал там внизу. Из какого кратера, с какой планеты, населенной улитками, мог ты спуститься, если киска вдохновляет тебя на эти манипуляции, достойные учебника по искусству семейной жизни XIX века? Ты не издавал ни звука, и мое беспокойство росло. Я констатировала, что ничто, даже моя инертность, не заставит тебя свернуть с намеченного пути. Твоя плоть не содрогнется, ты не издашь ни малейшего звука, не скорчишься от удовольствия. Влечение, химия, творчество нет, для тебя все дело было во времени. В твоем твердолобом сознании ты непрерывно переворачивал песочные часы, скрупулезно и последовательно отсчитывая этапы, которые должны были вести к половому сношению. Я не имела ни малейшего представления о том, что конкретно ты считал, ни (и это даже важнее) о том, что должно было следовать далее. Ну почему ты, как все остальные, не доверил мне миссию довести тебя до оргазма? На этот раз дойти до оргазма должна была я. Кончить вот так — от толстого пальца, заставлявшего меня с тоской вспоминать моего гинеколога. Тот хотя бы разговаривает со мной в процессе. Мысль о том, что я должна корчиться от движений этого пальца, падать в смехотворный обморок, — это было испытание, сравнимое с устной частью выпускного экзамена в парижском институте политических наук. Я даже боялась кашлянуть, вдруг ты бы почувствовал это изнутри. Я опасалась, что ты сам испугаешься, осознав, что оно живое. И, не видя другого выхода из этой катастрофы, я приподнялась на локтях:

— Хорошо, принцип работы пальцами вы поняли. Ну что я могла тебе сказать? Передвижение во влагалищном проеме объекта, чья форма вяло напоминает фаллос, по принципу туда-обратно — так и есть, это действительно краеугольный камень определенной части предварительных ласк.

— Мне остановиться? — спросил ты.

— Не обязательно, но вы ведь пришли, чтобы научиться куннилингусу, нет?

— Да.

— Вот. Тогда думаю, что рано или поздно нужно начать.

— Тогда я начну?

— Давайте.

Черт подери! Когда я смотрела на тебя, копошащегося у меня между ног, создавалось впечатление, что там находилась тарелка с сырыми потрохами, а я застала тебя врасплох, пока ты ковырялся в этом месиве кончиком вилки. Мы дошли до верха эротичности, когда ты боязливо высунул кончик языка. Я видела, как ты борешься с моими волосками: на их наличие ты не рассчитывал. Это показалось тебе нечистоплотным. Сосредоточенная складка пересекла твой лоб: должно быть, ты злился, пытаясь приложиться туда губами, не задев мои волоски. Жаль, что не смогла развернуть все это перед тобой и приходится угадывать, где же там нужно бурить. Я чувствовала твою подозрительность. А как же. Разве проститутки не должны быть полностью гладко выбриты? Это что, значит, что проститутки не являются воплощением мужских фантазий, принимающим самые разные формы? Может, я плохо за собой слежу? Я бы поспорила на свой дневной заработок, что ты даже не подумал почитать мое описание в интернете. Это уберегло бы тебя от неприятных сюрпризов. Потому что в результате я не чувствовала ровным счетом ничего. Но ты отыскал клитор и теперь сдался бы только через собственный труп. Я превратила вздох отчаяния в приглушенное жалобное хныканье, но быстро застеснялась этого шума в тишине.

Оставалось сорок пять минут! Только подумайте, сколько всего может произойти за сорок пять минут! Концерт для фортепиано номер 3 Рахманинова, например: можно прослушать его полностью, даже свободное время останется. Три четверти часа могут вместить три оргазма. Все может происходить очень быстро, и опомниться не успеешь. С другой стороны, это все же не менее чем три раза по пятнадцать минут, мы недостаточно принимаем это в расчет. От этих размышлений и от несправедливости у меня слезы наворачивались на глаза. Мне казалось, что я протягиваю тебе гвозди, чтобы ты забил их в мой гроб. В конце концов я приподняла подбородок:

— Дело в том, что есть ведь не только клитор. Ты уставился на меня с непонимающим видом.

— Он важен, но вокруг — целая вселенная.

Ни одна искорка понимания не озарила твое лицо. — Малые губы.

Все еще нет.

— Большие половые губы… В общем, есть чем заняться.

Было заметно, что ты не имел ни малейшего понятия, как использовать все эти многочисленные части тела. По твоему разумению, они служили лишь украшением, и я добавила: