Дом без выхода

Похороны действительно получились скромными и малолюдными. Правда, было множество венков и красивых букетов, присланных клиентами и партнерами Стаса, но народу собралось едва ли полтора десятка человек – домашние, Федоровы, несколько сотрудников из фирмы да престарелая тетка Тины – кроме нее и жившей в Австралии младшей сестры, родственников у покойной не было. Гроб, выставленный перед кремацией для прощания, был, естественно, закрыт и почти полностью засыпан цветами. Стас накануне сделал все, чтобы привести себя в норму. Бледный, осунувшийся, но трезвый и гладковыбритый, в новом черном костюме, он плакал над гробом жены как ребенок. Виолетта цепко держала его под руку, то и дело промокая уголки глаз кружевным белым платочком. Анна в элегантной черной шляпке с вуалью держалась рядом, Катя, даже здесь не изменившая своему традиционному одеянию (впрочем, на кладбище ее черные джинсы и балахон были вполне уместны), наоборот, старалась встать как можно дальше от них. За все время печальной церемонии она не уронила ни слезинки, зато Марьяна, то сжимавшая руку девочки, то кидавшаяся на грудь к мужу, рыдала в голос, бормотала что-то бессвязное, и после дежурных слов сотрудницы крематория, предложившей попрощаться с покойницей, вдруг кинулась на гроб подруги с отчаянным криком: «Прости меня! Тиночка, прости, я не хотела!» С ней сделалась настоящая истерика, что вызвало общее замешательство, Алексею пришлось ее увести. Финал мрачно-торжественной церемонии получился смазан. Наконец роскошный бархатный гроб с телом неизвестной женщины, которой выпала страшная доля быть кремированной дважды, под траурную музыку отправился в свой на этот раз действительно последний путь, и присутствующие покинули зал прощаний. Снаружи уже ожидала своей очереди другая траурная процессия, и все поспешили к своим машинам – приглашенных было так мало, что Виолетта даже смогла сэкономить на автобусе. Федоровы уже уехали, а никого, кроме них, воспитательница не сочла нужным пригласить на поминки.

– Как же так? – ахнула Галина Ивановна, увидев, что никто из гостей не приехал. – А мы тут стол наготовили, думали, человек двадцать будет... Ну пойдемте хоть в узком кругу покойницу помянем, а то нехорошо как-то получается, не по-людски! Станислав Алексеевич, как накрывать-то, всем вместе или вам отдельно, а прислуге отдельно?

– Как Виолетта Анатольевна решит, – отмахнулся Стас, и Виолетта торжествующе переглянулась со Старухой. Пожалуй, это была полная победа.

* * *

Однако почивать на лаврах было еще рано, и Виолетта очень скоро в этом убедилась. На другой же день после похорон, случайно заглянув после завтрака к себе, она обнаружила в своей комнате Катю. Девочка открыла шкаф и нагло осматривала ее одежду, висящую на вешалках.

Так уж вышло, что дверь в комнату не запиралась. С самого начала Виолетту поселили в бывшей детской, где никаких запоров не предполагалось. Как-то раз гувернантка заикнулась хозяевам, что хотела бы поставить на дверь замок, но столкнулась с полным непониманием. Супруги дружно изумились, казалось, даже обиделись и так настойчиво принялись расспрашивать, что случилось и что у нее пропало, что Виолетта вскоре пожалела о своих словах и вынуждена была отказаться от этой затеи, тем более что в этом доме вообще не было принято запираться. После смерти Тины Виолетта решила, что с этой традицией пора покончить, и собиралась поставить на свою дверь замок, но в суматохе это просто вылетело у нее из головы. И вот теперь ей пришлось расплачиваться за свою забывчивость.

– Что ты здесь делаешь? – спокойно спросила она, тем временем судорожно перебирая в памяти, что такого компрометирующего можно было бы у нее обнаружить. Вроде бы все, не предназначенное для посторонних глаз, спрятано достаточно надежно. Как хорошо, что она не стала брать из спальни перламутровую шкатулку, где Тина хранила свои сбережения, а только вынула из нее деньги!

– Вы взяли Тинино платье, – это было не вопросом, а утверждением. – Как вы посмели?

– Катя, – Виолетта изо всех сил старалась сдерживать себя. – На похороны надо идти в черном, а у меня не было подходящей одежды. В отличие от тебя я предпочитаю более радостные цвета. Вот я и позаимствовала ненадолго платье твоей мамы. Сама понимаешь, что я не могла спросить у нее разрешения.

– Ну почему же? – захихикала Старуха. – Позвонила бы в клинику. Так и надо было сказать: «Тина, могу я одолжить ваше маленькое черное платье, чтобы надеть его на ваши похороны?»

– Позаимствовали и оставили в своем шкафу. Как мило!

– Катя, разве ты не знаешь, что забираться в чужие комнаты и копаться в чужих вещах нехорошо? – не выдержала Виолетта.

– Правда? – девочка поглядела на нее с совершенно искренним изумлением. – Почему же вы позволяете себе заходить в мою комнату, рыться в моих

вещах и читать мой дневник?

– Ты знаешь, что я никогда этого не делала.

– Я знаю, что вы делали это, и неоднократно.