Дом бьющихся сердец

– Ты умрешь не от наших рук, Габриэле; ты умрешь от рук своего генерала.

Глава 60

Габриэле не произносит ни слова с тех пор, как Бронвен заявила, что Таво отнимет у него жизнь. Полагаю, мне тоже не хотелось бы болтать, если бы мне сказали, что Сиб или Феб ударят меня ножом в спину и отправят на небо. Или в преисподнюю. Все же не такая уж чистая у меня теперь душа. Да, я еще не убила Данте, но уже не раз об этом помышляла.

– А если Габриэле останется здесь, в Небесном Королевстве? – неожиданно спрашиваю я.

Габриэле поднимает взгляд – точнее голову: у него все еще повязка на глазах. Несколько воронов шипят, словно я предложила вооружить фейри обсидианом.

– Так мы только отложим его смерть, – говорит Бронвен.

– Можно ли ему остаться? – спрашиваю я Лора.

Тот обводит членов Шуркау взором цитриновых глаз.

– Полагаю, ему могут предоставить камеру.

Настоящую. Знаю, ты ему доверяешь, но он был правой рукой Данте. Пока мы не поймем, кому он верен, он будет сидеть за решеткой.

Дай ему соли.

Дам. Позже. Когда удостоверюсь, что в его крови нет никаких химикатов.

Он сказал, что ничего не принимал.

И с чего я должен ему верить? Потому что он подарил тебе одноглазую лошадь?

Я решаю не спорить, поскольку его подозрительность вполне естественна, затем мысли переносятся к Арине.

– Ее сейчас кормят, – мягко шепчет Лор. – На ней приехала Сибилла.

Облегчение от того, что ее не бросили, стирает тонкий слой лючинской грязи, которую оставило на моем настроении прибытие друзей. Я даже начинаю улыбаться, пока не вспоминаю, что Риччио не выжил, Джиа в плену фейри, Энтони затерялся в таинственных тоннелях, о которых я все еще толком ничего не знаю, а Имоджен пропала вместе с лидером восстания.

Лор продолжает рисовать круги на моей ладони, но теперь нажимает сильнее.

– Кахол, сними с него повязку, но оставь связанным.

Едва ткань убирают, Габриэле моргает и моргает, а затем глядит во все глаза.

– Не совсем то, что ты ожидал, Мориати? – спрашивает Феб.

Серые глаза Габриэле останавливаются на Фебе. Он качает головой и переводит внимание на меня. Я улыбаюсь, но не уверена, что он замечает, поскольку тени Лора расползаются у меня перед лицом.

Я пытаюсь их отогнать, но они не рассеиваются, создавая завесу между Габриэле и мной.

Что ты делаешь? Он уже знает, что я жива и здорова.

Тогда зачем пялиться?

Я устремляю взгляд на темные клубы дыма.

Вероятно, удивлен, что я сижу рядом с тобой. Как удивился твой народ, когда ты взял меня за руку.

Его низкое недовольное бурчание вызывает у меня улыбку. Затем он говорит: На́ш народ.

Вновь перевоплотившись в человека, Лор подвигает к нам тарелку перловки и овощей.

– Давайте есть!

Он накладывает на мою темную керамическую тарелку несколько ложек, затем на свою, потом продолжает накладывать мне еще и еще.

– Ты голоден, Мориати?

– Не настолько, чтобы меня кормили с ложечки.

– Тебе могут завязать руки спереди, чтобы ты мог их использовать.

Габриэле вздыхает.

– Нет необходимости. После вести о скорой смерти у меня пропал… – Его голос обрывается, когда взгляд перемещается на Бронвен, женщину, закаленную огнем.

– Как мило, – говорит мне Лор тихо. – Скажи это ей. Она оценит метафору.

Сомневаюсь. Тетушка не очень-то меня жалует.

Лор полностью поворачивается ко мне.

– Почему ты так говоришь?

Я вскидываю бровь.

Она разговаривает со мной как с малышкой.

Дай ей время. Она жила без своей пары пять веков. Такое способно подкосить даже самое доброе сердце.

– Что будет, если генерал умрет, Бронвен? – спрашивает Феб. – Это изменит судьбу Габриэле?

Она ставит на стол стакан с водой и сглатывает.

– Нет. – Затем ее взгляд падает на Габриэле, который словно вжимается в стул. – Ты падешь смертью героя. Вряд ли это тебя утешит, но знай, что твой последний вздох будет сделан не напрасно.

Габриэле опускает глаза на головку сыра в оболочке столь фиолетовой, что цвет передался кремовой мякоти. Пророчество ли меняет его мнение о Таво и Данте, или он потерял веру в их человечность, когда они пришли к власти и начали вести себя как деспоты?

Лор откидывается на спинку стула и скрещивает длинные ноги.

– Я понимаю твою боль, Мориати. Пять веков назад меня ударил ножом в спину мой генерал, Коста Реджио. Конечно, не без помощи своей шаббинской любовницы, тем не менее это предательство оставило неприятный привкус во рту.