Дом бьющихся сердец

– В ночь, когда они исчезать.

Руки внезапно слабеют и падают на подлокотники. Целых… пять дней назад!

Я так крепко сжимаю дерево, что удивительно, как оно не треснуло, прямо как кресло под Лором в моей спальне в ту ночь, когда я…

В ту ночь, когда я решила…

В ту ночь, когда я…

Боги, я даже думать не могу о той ночи без желания заорать.

Брови Ифе сходятся.

– Почему так расстроен, Фэллон? – спрашивает она ласково, совсем как Марчелло, когда он пытался избежать истерики Сибиллы.

Я бы предпочла беспокоиться о нем с Дефне, однако голова и сердце полностью заняты Лором.

Поскольку я не могу рассказать Ифе о его обещании-угрозе поговорить, я отвечаю:

– Просто думала, что он заглянет к Энтони и остальным повстанцам, только и всего.

– Ох. Он занят в Глейсе. Завершать приготовления. – Она вновь хлопает себя ладонью по губам. – Черт! Об этом тоже нельзя говорить.

Сердце бросается вскачь, замирает, вновь останавливается, затем наконец успокаивается. Что там говорят о безумии? Ах да, это когда делаешь одно и то же, одно и то же, каждый раз ожидая, что исход будет иным.

Я влюбилась в Данте, а он поматросил и бросил. Я не влюблюсь повторно в того, чьи обещания и действия расходятся.

Я ожесточаю сердце, превращая в глыбу обсидиана, которую никто – особенно ворон – никогда не смягчит.

Ифе ошибочно принимает мое мрачное настроение за недоумение.

– Нам нужна армия Глейсе, Фэллон.

– Как сказать «козел» по-вороньи?

– Животное или оскорбление?

– Оскорбление.

– Тохн.

Я повторяю слово, изо рта вылетает слюна из-за гортанных звуков. Весьма подходяще.

Кривая улыбка изгибает губы Ифе.

– Может, не стоит учить оскорбления?

– О, определенно стоит. Я хочу знать их все.

– Я тоже! – восклицает Сиб, врываясь в комнату с большой глянцевой сумкой для покупок, раскачивающейся на руке.

– Ты забрала наши платья для праздника золочения?

– Их еще не закончили. – Заметив мои сдвинутые брови, она добавляет: – Эпонина согласилась встретиться за ужином, но требует, чтобы мы все надели головные уборы. Ну, чтобы нас никто не узнал.

Я невольно задаюсь вопросом, не подразумевает ли она меня под «нас». В конце концов, я – главный враг королевства, а Эпонина – принцесса. Может, мы и ходили вместе в магазин, но встреча при всем честно́м народе – совсем другое дело.

– Катриона принесла из магазина. Это твой. – Она кладет пакет на стол.

Ифе откидывается на спинку стула.

– Ужин?

Я хватаю сумку.

– Да, ужин.

– Лоркан одобрить?

Хотя мне мучительно лгать Ифе, я говорю:

– Одобрил. Сказал, что идея замечательная, нужно ускорить поимку Мериам.

Ифе хмурится.

– Не стесняйся и спроси его сама, Ифе. Хотя, пожалуй, сейчас не лучшее время, раз он занят в Глейсе и всякое такое.

Она поджимает губы, очевидно обдумывая мое предложение.

– Кстати, это он предложил головные уборы, – ляпаю я.

Сиб вскидывает бровь, но при взгляде на мое мертвенно-бледное лицо держит язык за зубами.

– Хочешь посмотреть на мой?

– С превеликим удовольствием посмотрю, – горячо соглашаюсь я.

Сиб переворачивает свой пакет, и из него выпадает флуоресцентный розовый парик, прикрепленный к маске из кристалла.

– Это настоящий турмалин, – объясняет она, словно услышала мои мысли и просто обязана меня просветить. – И гляди, какие длинные волосы! – Она поднимает парик, и розовые пряди струятся, как Минимус, когда он уплывает прочь. – Я всегда мечтала отрастить свои.

Я достаю свой убор из пакета и аккуратно разворачиваю шелковую обертку, затем смотрю на причудливое, но прекрасное творение. Длинные платиновые волосы блестят так, словно в них вплетены бриллианты, а филигранная серая маска будто бы вылита из чистого серебра. Настоящая красота!

Ифе откладывает ручку, разбрызгивая по бумаге еще больше сапфировых чернил, кляксы расширяются по мене впитывания.

– Значит, вы надевать на голову страшные штуковины, чтобы идти на ужин с королева?

Сиб потрясенно вскидывает брови.

– Страшные?! Они восхитительные. – Чтобы это доказать, она водружает парик на голову.

– Ты похожа на абажур. – Ифе указывает на настольную лампу.

Я не могу сдержать смеха, потому что парчовые абажуры Птолемея, украшенные кристаллами, действительно как две капли воды похожи на аксессуар Сиб.

– Ифе права. – В дверях, скрестив руки на груди, стоит Джиана. – Вместо того чтобы тратить… сколько золотых монет ты выбросила на ветер на этот раз?

– Нисколько. Это подарок принцессы. – Сиб поджимает губы и снимает парик, после чего кладет на место с осторожностью матери, укладывающей новорожденное дитя. – Она всем прислала, даже тебе. Катриона оставила его в твоей комнате.

Ресницы Джианы взлетают так высоко, что касаются надбровной дуги.

– Почему?

– Потому что мне удалось уговорить ее на девичник в Терамаре, вот почему.

– Лор предложил, – добавляю я, потому что в глазах Джии небесный король не способен ошибиться. В отличие от нас с Сиб.

Джиана переводит взгляд с сестры на Ифе и на меня.

– Правда?

– Чистая правда. – Сиб кивает, немного сгущая краски.

Прежде чем Джиа успевает разоблачить наш блеф, я говорю:

– Можно было бы пригласить ее на ужин сюда, но нельзя же, чтобы она терлась рядом с подвалом.