Дом девушек

Длительные телефонные переговоры с коллегами в Берлине принесли не больше, чем визит к Силке Зайдель. Найденный на багажной полке телефон Яны удалось разблокировать и просмотреть фотографии. Их были сотни! Многие из них сделаны в Гамбурге, в том числе фотографии комнаты, где Яна, вероятно, проживала, но никаких указаний на то, где эта комната могла располагаться. Кроме того, оставалось не вполне ясным, отправилась в Берлин сама Яна или только ее телефон, и даже Йенс уже не был уверен, что движется по верному следу.

Разыскать бы этого Фредди!

Однако тот как сквозь землю провалился.

Йенс еще раз переговорил с патрульным Хагенахом и попросил направить все силы на поиски Фредди. Если он где-то объявится, Йенс об этом узнает. Но поскольку Фредди был уверен, что за ним охотится убийца, наверняка он будет скрываться.

Было от чего прийти в отчаяние.

Полчаса Йенс покружил по городу в Красной Леди, и это его немного успокоило. Когда он вернулся к участку, мысли мало-мальски упорядочились. Однако плана дальнейших действий у него не было.

Он уже собрался выйти из машины, когда пришло сообщение от Ребекки:

Загадка разгадана – кажется.

Йенс поспешил внутрь.

Ребекка уже дожидалась его в коридоре. У нее был возбужденный вид, щеки горели, глаза блестели.

– Ты захватил достаточно конфет? – спросила она.

– Нет, к сожалению, но если ты действительно решила загадку, завтра я привезу тебе целый ящик.

– Пойдем, – сказала Ребекка и направилась в кабинет.

У стены стояла доска, и на ней в нижней части были написаны два слова красным маркером:

Corsa – бег

Ребекка взглянула на Йенса, как будто тот должен был мгновенно догадаться.

– Объясни, – попросил он, поскольку ничего не понял.

– Итальянское слово корса означает бег, – сказала Ребекка. – Я позволила себе позвонить твоему приятелю Кнуффи. Он подтвердил, что эта версия, само собой, тоже рассматривалась. Но Реннбанштрассе[7], как и другие улицы с подобным звучанием, в качестве возможного местопребывания Розарии Леоне отпадают.

– Как и улиц, названия которых были бы созвучны с корса. Мы это уже проходили. Я не понимаю, где ты видишь решение.

Ребекка подкатилась к доске, стерла оба слова, после чего взяла маркер.

– Если ввести в «Гугл»-переводчик следующие слова в паре немецкий-итальянский…

Она записала eilen[8].

– …получаем перевод на итальянский…

И записала corsa. Затем многозначительно посмотрела на Йенса, но тот по-прежнему ничего не понимал. Он беспомощно повел плечами.

– И если поискать в Гамбурге улицу, которая расположена у канала и в названии которой в той или иной форме звучит нужное нам слово, которое в разговоре с родителями-итальянцами могло быть ошибочно интерпретировано, у нас остается один-единственный вариант.

Ребекка записала Айленау.

– Чтоб меня, – проговорил Йенс.

– Пожалуй, лучшая похвала, что я слышала, – отозвалась она.

– Айленау расположена вдоль Айльбекканала, а тот впадает в Кумюлентайх, – сказал Йенс.

– И там была обнаружена Розария Леоне, – закончила за него Ребекка.

Йенс подскочил к компьютеру и вошел во внутреннюю систему полиции Гамбурга. Он хотел проверить, найдутся ли какие-либо заявления по запросу Айленау.

Одно такое заявление действительно было.

Сделано сегодня.

– Похоже, мы сорвали джекпот, – сказал Йенс.

13

Вивьен следовала за Катрин по длинному узкому коридору. Стены, как и в спальне, были ослепительно-белыми. Из алюминиевых труб через равные промежутки в пол и потолок вонзались столбы света. Каблуки звонко отстукивали по массивным доскам, которым на вид была не одна сотня лет.

Они миновали три двери и остановились у четвертой, в конце коридора. Катрин постучала и, только услышав короткое «да», открыла дверь, прошла в комнату и жестом велела Вивьен следовать за ней.

Посреди просторного зала возвышался угловатой колонной громадный камин, отделанный стеклом. В топке лениво потрескивал огонь, наполняя приятным теплом все пространство вокруг. За ним располагалась зона отдыха, на полу между диванами в темно-серой обивке лежали несколько ковров, похожих на овечьи шкуры. Стены выложены кирпичом родом явно из прошлых столетий. Окна, как и в спальне, закрыты рольставнями. В держателях из кованого железа горели свечи толщиной в запястье.

Это все, что Вивьен успела разглядеть, прежде чем остановила взгляд на человеке, стоявшем перед камином, к ним спиной. На нем были брюки и белая рубашка с закатанными рукавами. Он держал руки в карманах брюк.

– Она готова! – объявила Катрин, закрыла дверь и отступила в сторону.

Мужчина не шевельнулся. Казалось, он был заворожен пламенем.

– Ты в самом деле готова?

Его голос показался знакомым.

Вивьен боялась заговорить.

– Отвечай, – потребовал мужчина.

– Да… я… готова.

– К чему?

У Вивьен задрожали губы, она готова была расплакаться. Она понятия не имела, что сказать, но подозревала, что за молчанием последует наказание.

– Я… не знаю… – пролепетала она. – Прошу вас, отпустите меня, я ничего никому не скажу.