Дом для бродяги

Тень дрогнула – и надвинулась. Окутала лес, залегла по лощинам… потекла льдинками в ручьях, зазвенела особенными, хрустальными нотами в птичьих голосах. Я подняла голову и без удивления изучила крылатый вихрь точно там, где ощущала перемены в состоянии света и тени.

Яркут встал в рост, запрокинул голову, всмотрелся. Сбросил куртку – как тогда, в нашу первую встречу – и помог мне укутаться в неё, еще хранящую тепло тела. Негромко заговорил.

Оказывается, тот массивный пожилой человек, который в особняке Тан Ши открыл мне дверь и сам остался в коридоре, ждать сигнала – он из тайной полиции. А еще он был другом Якова, и не только в этой жизни. И все равно не помешал Густаву вернуться в родное тело, следуя плану выползка.

Тот человек по прозвищу Берложник – лучший сыскарь столицы… По словам Яркута именно Берложник, пока люди Курта и Юсуфа два месяца искали подлинного Микаэле в теле старика, рыл совсем иное по наводке Якова. Проверял связи майстера с храмом. Яков заподозрил неладное, едва узнал о списке наемных живок. Он утвердился в худших опасениях, когда мы вытащили Паоло из-за порога смерти. Он знал, что ритуал, исполненный в «Домике сов», очень сложный, что подготовить и провести его незаметно и крайне точно могли именно люди храма. Вот почему Яков пригласил в особняк Мари, хотя понимал, кто она и кому служит. Яков такую и искал – жадную, не слишком сложную, переполненную самомнением… Он использовал Мари, чтобы дать использовать себя.

– Я тоже знаю и применяю правило: враги помогают сделать то, в чем откажут друзья, – грустно подвел итог Яркут.

– Яков завершил круг, – негромко вступил в разговор Микаэле. – Так он сам написал в письме, адресованном Норскому и Паоло. Да: к письму прилагались дневники аж за три десятка жизней. С правом обнародовать любым способом, в любое время. Паоло не будет работать с золотом, его дар иной… Яков понял и понадеялся, что Паоло однажды займется легализацией выползков в числе прочих своих дел. О, в нашей семье избыток финансистов, промышленников и переговорщиков, и особенно, – тут Микаэле взглянул на Йена, даже с подмигнул! – ловких мошенников. Увы, литераторов почти нет. Тем ярче моя гордость. Вот, Юна, листай и хвали.

Князь бережно добыл из наплечной сумки книжку в плотном, но не жёстком переплёте. «Дымкины сказки». Сообщил, что это первая публикация Паоло, что все рисунки сделал он, Микаэле Ин Тарри, на правах отца. Что наконец-то в семье растет ребенок, который умеет видеть искусство глубоко и тонко, изнутри. Значит, за эту сферу влияния семьи можно быть спокойным надолго.

Я взяла книжку и стала листать. Картинки были замечательные. Лучше нарисовать для детской книги никак нельзя, я уверена. На одной из страниц я увидела синий цветок, вгляделась – и вздрогнула: «Сказка о доброй смерти». Ничего себе детская книжечка…

«В ночь зимнего солнцеворота на улице беззаботного города, где все праздновали и веселились, замерзала сиротка. Вдруг к ней подошла незнакомка, ласково улыбнулась и протянула девять длинных каминных спичек. «Грейся, дитя», – сказала и ушла.

Сиротка зажгла первую спичку, и увидела себя в ярком платье, у пышущего жаром камина! Рядом смеялись друзья, и мама обнимала за плечи. Когда спичка догорела, все сгинуло. Ночь сделалась совсем темной. Сиротка затеплила вторую спичку, погрузилась в мимолетный мираж тепла и радости. И третья спичка отгорела, и четвертая, и пятая.

Пламя шестой спички полыхнуло лиловым, затрещало и сорвалось с обгорелой головки, как мотылек – с негодного цветка. Пламя перелетело на ладонь женщины, одетой сплошь в черное. Сиротка лишь теперь ее рассмотрела.