Дом для бродяги

«Целых девять. Даже кошкам не дают больше, – женщина смахнула спички с окоченевшей руки себе в ладонь. – Дитя, есть пламя, которое горит долго… полвека, даже век. Стоит ли обменивать его на мимолетный мираж? Помни: истинное пламя – оно внутри». Женщина погладила сиротку по плечу, и та ощутила, как заспешило сердце, согревая кровь, разгоняя тепло по жилам. Женщина обняла сиротку. Понесла ее, и девочке казалось: она плывет в золотом свете городских огней, хотя это – чужой праздник сытых людей, у которых есть кров, семья, друзья…

Лиловый мотылек порхал и трепетал – вел. Сиротка плыла за ним, она стала летним облаком и ничему не удивлялась. Вот мотылек закружил над ступенями крыльца, и дверь открылась, и сиротка вплыла в дом. Миновала коридор, не заметив, как. Осознала, что сидит у камина – точно как мечтала. А женщина в черном замерла поодаль, на пороге комнаты, в тени. Достала спичку и резко чиркнула по дверному косяку. Огонек затрепетал, сорвался – и сделался лимонным мотыльком! Сразу в недрах дома кто-то завыл, запричитал. Открылась дальняя дверь, и сиротка увидела хозяйку дома. Вгляделась – конечно, та самая, что подарила спички!

– Ты украла жизнь, не спрося согласия у смерти, – женщина в черном уронила использованную спичку. И тут же в ее пальцах появилась новая. – Наплела гнилых нитей…

Спичка загорелась, затрещала… и вишневый мотылек присоединился к лиловому и лимонному. Затем под потолком затанцевал белый, как ландыш, и голубой, как колокольчик. Хозяйка дома упала на колени, не смея сказать и слова. Сиротка удивилась, заметив седину в ее волосах, морщинки у глаз. Прежде их, кажется, не было?

– Иди. Не оглядывайся. Только так уцелеешь. Не желаю знать, сколько в тебе осталось истинного пламени, – сказала черная женщина, все так же стоя на пороге.

Голос звучал словно бы издали. По комнате гулял сквозняк. Сиротка поежилась, протянула руки к огню камина… а когда оглянулась, хозяйки дома не было нигде.

– Теперь дом твой, – сказал черная женщина. Она все так же стояла на пороге, но видеть ее было совсем сложно, фигура сливалась с тенями.

– Благодарю, – сиротка не посмела отказаться, как не решилась поверить в немыслимо щедрый дар. – Только я вас не вижу…

– Полвека или даже век, – прошелестел голос из тени. – Если не разменяешь истину на миражи, а тепло души – на жалкие спички, то раньше нам не встретиться.