Дом для нас

– Но это же бессмысленно. – В тот момент я позабыл о её чувствах. Меня переполнило непонимание, сводила с ума чужая точка зрения. Я кипел, уши горели, свежий воздух усилил моё опьянение. Заправленная рубашка выбилась из брюк, подмышками выступили тёмные пятна. Уже потом мне стало стыдно за то, что могла увидеть на моём лице Зоя. – Как можно жить без какой-то позиции?! Опустим любовь. Нам же даны силы что-то делать… Не обязательно совершать подвиги, можно же просто куда-то двигаться. Оставлять себя без цели это всё равно, что оторвать часам стрелки. Они продолжат тикать, но будут совершенно бесполезны.

– Мне нравится просто быть живой.

Мы замолчали, я пытался понять.

– Жить в мире с собой, – продолжила она. – Ловить момент, даже если он пустой. Мне нравится дышать, видеть сны, нравится чувствовать ветер и просто осознавать, что я жива. Почему никто не ищет удовольствия в малом?

Я отчаялся.

– И тебе понравится ещё целую жизнь просто дышать воздухом? Одной?

Теперь я думаю, что в тот момент она тоже отчаялась донести до меня свои мысли, но её лицо сохранило безмятежность.

– Если мне захочется, я найду, что добавить, но мне точно не нужен спутник. Моих родителей больше нет. На их примере я узнала, что бывает, когда ради отношений ограничиваешь себя. А я не хочу никем владеть и не хочу быть собственностью.

У меня не нашлось ответа. У метро мы расстались, послезавтра мы снова должны были встретиться на сцене. Я вызвал такси и по дороге домой много думал. Я столкнулся с худшим, с чем может столкнуться влюблённый человек, с невзаимностью. Зоя мне отказала. Осознание этого постепенно вдавливало меня в землю, и я знал, что если не возьму себя в руки, то отчаяние меня задавит. Любовь к другому человеку – слишком неуправляемое чувство; его нельзя вытравить логикой, можно только сдерживать. Ждать, пока оно само не уменьшится до размера, когда разум наконец возобладает и решит проблему.

Такси доставило меня домой, алкоголь гуще затуманил голову. Сон никак не накрывал меня из-за одной повторяющейся мысли, даже ощущения. Мне казалось, что Зоя соврала. Её слова расходились с истинными желаниями, а может, скрывали страх.

Утром я чувствовал себя вполне сносно – верный признак прогрессирующего алкоголизма. Пока я успокаивал желудок лёгким завтраком, мне вспомнилась книга древнеримского автора. Всё античное и тем более философское никогда не задерживалось в моей голове, но кое-что оттуда я запомнил. В ней влюблённому человеку советовали отказаться от праздности, ибо она рождает любовь. Также разочарованному влюблённому следовало заняться усердным трудом, и тогда ему вообще некогда будет влюбляться. Поэтому я весь день загонял себя на студии звукозаписи и почти ничего хорошего не сыграл. Зато в какой-то мере пришёл в себя. Страдальческие мысли отступили, я успокоился и сузил масштаб трагедии.

На следующий день мне предстояло увидеть Зою и испытать всю неловкость своего положения, но меня хотя бы не накрыла депрессия. Я освобождался от хандры, вызванной чувствами к Зое. Для завершения нашей истории мне оставалось только пожелать ей счастья и отпустить её с миром.

Выступление пошло не так, как обычно. Владелец клуба исполнял каприз особо важной персоны, и пение Зои отодвинули в программе, а меня вытолкнули на сцену в гордом одиночестве. Важной персоне хотелось соло на саксофоне. Прежде чем в зале приглушили свет, я увидел Зою у барной стойки, поймал её взгляд и сразу потерял в темноте.

Я так и не смог разобраться, кто она такая. Мне либо недоставало ума это понять, либо было на самом деле плевать. Почему я выбрал её? Ведь прошло так мало времени, а я уже так далеко зашёл. Думаю, всё дело было в загадке. Меня привлекла отчуждённость Зои, а после вело слепое ощущение, что её история совершенно другая, чем она хочет показать.

Я не хотел её оставлять. Даже если она рано или поздно уйдёт, я всё равно не хотел просто смотреть и ждать этого момента. Я чувствовал – или мне хотелось так думать, – что в глубине души она ждёт и нуждается в ком-то. И плевать, если это не так, потому что я хотел сделать счастливой её и себя.

В зале было много людей, но играл я только для неё. Я говорил с ней с помощью музыки, и до сих пор всё помню.