Дом, где тебя ждут

– Итак, друзья мои, на этом занятии мы с вами научились правильно формулировать свои желания. Теперь мы возьмем желания за шиворот и потащим их к победе, даже если жизнь будет строить козни. Запомните, пройдет ровно шесть дней, шесть часов и шесть минут, и робкие станут смелыми, некрасивые – красивыми, глупые – умными, а больные здоровыми. Надо только смести с пути все препятствия. Все – это значит все. Неважно, какой ценой. Важен результат и напор. А теперь дружно ответим: мы будем лидерами?

– Йес, йес, йес, – зашлась в экстазе толпа.

Картинно поведя головой, Евгений Борисович взял розу, поданную Аглаей, и щелкнул секатором. На пол дождем посыпались колючки.

– Вот, что мы сделаем с тем, что цепляет цветок нашей жизни! Убираем нерешительность, убираем колебания, убираем жалость!

Девицы в зале захлопали в ладоши.

Он выхватил глазами тихую девушку в очках и метко отправил цветок в ее сторону. Та схватила его со счастьем утопающего, заполучившего соломинку. Евгений Борисович сделал зарубку в памяти, что очкастая овца может оказаться полезной.

Как было оговорено заранее, микрофон перешел к Аглае. Придерживая длинный подол платья, она встала посреди сцены.

«Истинная валькирия», – подумал Евгений Борисович, ощутив прилив торжества.

Аглая одарила зал улыбкой, от которой мужчины приосанились.

– Друзья, в этот раз Евгений Борисович подготовил для вас методику нового тренинга, – загомонившая было публика на миг притихла, рассматривая глянцевую обложку брошюры в ее руках. – Всего пятьсот рублей, и вы перейдете на новую ступень Школы лидеров.

Как учил Евгений Борисович, она сделала глубокую паузу, ожидая, пока в ответ не раздастся могучее:

– Йес, йес, йес!

* * *

От окна несло весенней сыростью. В расчете на тепло, батареи выключили неделю назад, но погода повернула вспять, затопив город холодными просечными дождями.

На газоне с бутонов сирени стекали крупные капли воды, а трава казалась застоявшимся болотом, в котором копошатся мокрые воробьи.

Неделя выдалась сумасшедшая, потому что Школа лидеров набирала обороты и Аглае приходилось работать от зари до зари. как шахтеру с отбойным молотком. На ней лежала обязанность заказывать афиши, выпускать брошюры к очередному собранию лидеров, договариваться с арендой помещения и, само собой, быть в роли ассистента на выступлениях Евгения Борисовича.

В последний раз на сцене гулял сквозняк. В легком платье Аглая продрогла до костей, которые сейчас выламывало нудной болью. Чтобы избавиться от озноба, она натянула на ноги шерстяные носки и включила чайник попить чаю с малиновым вареньем. Варенье подарила Екатерина Васильевна – бабушка ее воспитанника Коли Лукина. Передавая баночку, Екатерина Васильевна заметила:

– Что-то вы, Аглая Леонидовна, совсем перестали улыбаться. Может, у вас неприятности?

Произнесенное вскользь засело в душе как заноза, и Аглая заметила, что ненароком поглядывает в зеркало, ища на своем лице тень улыбки. Ее и вправду не было, потому что лицо с натужно растянутыми губами скорее напоминало маску, надетую по мере необходимости.

Порой, после очередной встречи с Евгением Борисовичем, Аглая ощущала себя дряхлой старухой с гудящим котлом вместо головы. Она билась в странной паутине, из которой никак не удавалось вырваться, и единственное, что получалось инстинктивно, это никогда не оставаться с Евгением Борисовичем один на один. Пусть с трудом, но пока удавалось выкручиваться.

Осознание происходящего случилось не сразу, а постепенно, словно бы она ступенька за ступенькой спускалась в глухой подвал без тепла и света. То есть свет был, но искусственный, который никогда не сможет заменить настоящего солнца.

Много раз она собиралась порвать отношения с Евгением Борисовичем и вернуться в прежнее состояние взвешенной радости, но каждый раз медлила. Сначала было интересно посещать Школу лидеров, потом появились обязанности, отказаться от которых – значило подвести, не последнюю роль сыграла высокая зарплата, избавившая от необходимости искать деньги для помощи маме. Но на душе было муторно, и однажды Аглая заикнулась Евгению Борисовичу об уходе. Глядя в ее глаза долгим взглядом, Евгений Борисович произнес несколько непонятных слов, наполнивших сознание тягучим равнодушием к происходящему.

Сегодня вечером Евгений Борисович ждал ее к себе в гости.

Чайник вскипел. Аглая выпила большую чашку чаю с вареньем, но озноб продолжал трясти, и она обрадовалась, сообразив, что не на шутку заболела. Термометр показал тридцать восемь и пять. Отлично!

Достав из ворота крестик, Аглая поцеловала его пересохшими от жара губами и, обращаясь к Сергею Дмитриевичу, прошептала:

– Я знаю, это вы за меня упросили. Обещаю, я смогу вырваться.

Мобильный телефон нашелся на месте телевизионного пульта.

Перед тем как сделать вызов, она перевела дух:

– Евгений Борисович, я заболела. У меня высокая температура, поэтому я не приду.

* * *

– Опять двадцать пять! Ворожит ей кто-то, что ли?!

Евгений Борисович с размаху швырнул телефон на диван и хлопнул рукой по столу.