Дом, где тебя ждут

– Но у нас есть дочка, Юрочка. Ее зовут Варя, как и твою маму.

В его груди словно разорвалась бомба. Резким движением он оторвал голову от подушки:

– Тогда хорошо.

Ему вдруг непреодолимо захотелось заснуть спокойным, радостным сном, каким можно спать только посреди цветущего луга, когда вокруг качаются головки ромашек, а над ухом нежно шелестят колокольчики.

Размытым взглядом Юрий успел увидеть, что у спинки кровати стоит зареванная Лена и умиленно улыбается, прижимая к сердцу стиснутые кулачки.

– Теперь Никольский будет жить, – обращаясь к Тане, сказал полковник Орлов, – можете не сомневаться, не пройдет и недели, как ваш муж встанет на ноги. Вовремя вы приехали, но я вынужден просить вас больше не появляться на территории госпиталя.

– А как же Юра?

Полковник устало усмехнулся:

– Уверен, что муж найдет вас.

Он перевел взгляд на всхлипывающую Лену и подпустил в голос суровости:

– А тебе, Елена, приказ: о том, что здесь видела, молчать как рыба. Услышу хоть полслова – лично зашью тебе рот, без анестезии. Уяснила?

Исподлобья Лена метнула на него обиженный взгляд:

– Так точно, товарищ полковник медицинской службы! Есть молчать как рыба!

* * *

Конечно, Лена проговорилась. Некоторое время она стойко хранила молчание про приезд жены Никольского, и даже успела увидеть во сне, как Федор Федорович слюнит суровую нить, вдевает кончик в игольное ушко – и вдруг хватает ее за волосы:

– Попалась, болтушка!

Но как-то раз подружка Галка, что из перевязочной, между делом спросила:

– Видела, в каком платье дамочка около ворот гуляет? Такое желтое, фурацилиновое, а отделка черная? Шикарное платье! Если бы я так нарядилась на танцы, то капитан Рузаев не за Светкой из хирургии ухлестывал бы, а передо мной на коленях ползал. Вернусь домой, тоже сошью себе что-нибудь веселенькое. Я даже фасон зарисовала.

С Галкой Лена дружила с сорок третьего. Вместе они отстреливались от фашистов, когда те прорвали оборону под Мариуполем, и вместе вытаскивали раненых из-под бомбежки, Галка бинтовала ей простреленную руку, а она утешала Галку после сердечной драмы. Галка была своя в доску. Немного поколебавшись, Лена с оттенком превосходства сказала:

– Это не дамочка, а жена Никольского. Ну, того самого старшего лейтенанта, что повторно привезли с ножевым ранением в спину.

Они сидели в больничном парке на парапете у самого обрыва, и Галка так резко всплеснула руками, что едва не сверзилась вниз под откос:

– Да что ты! Ты должна немедленно мне все рассказать!

Лена сделала круглые глаза:

– Только никому ни слова!

– Что ты! Я – могила, – горячо заверила Галка. – Ты же меня знаешь!

* * *

За неделю дежурства возле госпитальной ограды Таня досконально изучила каждую трещинку на древней каменной кладке и пересчитала все ступеньки крутого спуска с холма к Влтаве. Судя по виду, кладка была сложена в незапамятные времена и помнила еще стук копыт латных всадников под монотонное пение монахинь из бывшего здесь монастыря. Тянуло привалиться ухом к камням и попытаться расслышать замкнутые внутри отзвуки пролетевших веков.

Трогая разогретые солнцем валуны, Таня представляла, как взмокшие от натуги каменотесы катили тяжелую ношу вверх на гору. Наверное, тогда было так же жарко, как и сейчас.

Повезло, что удалось снять комнату неподалеку, а особенно удачно получилось, что хозяева согласились взять оплату французскими франками, пусть и по повышенной цене. Хозяйка сказала, что сама поменяет валюту на черном рынке. Сговорчивость пани Марии избавила Таню от необходимости отлучаться, потому что ее постоянно преследовал страх снова потерять своего Юру. Она даже спала урывками, с трудом подавляя порыв ночью вскочить, одеться и бежать к воротам госпиталя, куда ей не было хода. Ослушаться полковника медицинской службы она не могла, поэтому бешено завидовала всем, чья нога переступала заветную черту чугунных ворот, по большей части распахнутых настежь. Счастливые – они могли в любую минуту зайти в палату номер восемь и увидеть того, кто принадлежал ей и только ей. Меряя шагами мостовую, Таня загадывала: «Если пройду десять раз до поворота и обратно, увижу Юру». Потом к десяти разам прибавлялось двадцать, затем тридцать, сорок, пятьдесят. Она сбивалась со счета и начинала снова выдумывать себе задание, позволявшее вытеснить из головы тревожные мысли.

На территорию госпиталя проезжали грузовики, пробегали медсестры, по парку гуляли выздоравливающие, а Юры все не было.

Таня остановилась под сенью большого платана и обтерла о подол потные руки. Солнце стояло в зените, давая совсем мало тени. Раскаленный ветер тоже не приносил прохлады, дымно и жарко пыша в лицо запахами недавней войны. Очень хотелось пить. Мечтая о паре глотков прохлады, она облизала пересохшие губы.

– Таня? Неужели это вы? – быстрый французский говорок с вязким английским акцентом прозвучал неожиданно.

Высокий мужчина в форме британских ВВС, широко улыбаясь, шел навстречу. На плоском лице с голубоватыми глазами цвета талой воды выделялся узкий, породистый нос, подчеркивающий остроту чисто выбритого подбородка.