Дом, где взрываются сердца

Валдаев вдруг ощутил, как его начинает одолевать тревога. Вроде никаких видимых причин для нее не было. Но она возникала из пустоты и сдавливала его голову. И голова начала гудеть, как трансформатор. И будто повеял приятно-неприятный запах, похожий на запах духов. Тот самый, который он ощущал в квартире Наташи, когда обнаружил ее труп… И этот звон воды в ванной комнате. Какие-то субъективные ощущения, отголоски чувств — но как это все напоминает тот страшный день, когда в горячей воде плавала «кукла» с перерезанным горлом…

Он обхватил голову руками и в очередной раз со страхом подумал, что дела его плохи. В последнее время с ним слишком много происходит неладного.

Как говорила Наташа: кто переходит грань и обращает на себя внимание Князя Тьмы — на того ополчаются люди и события. А потом и его собственный разум. Впрочем, она, кажется, выразилась куда проще — едет крыша.

А может, она уже давно съехала? Может, он вообще не он? Может, все его Я — это ложная память? Воспоминания — обман?

— Не, ну ты совсем сдурел, — негромко произнес он.

Прошло уже слишком много времени. Элла определенно дольше обычного задерживалась в ванной, и Валдаев ощутил новый укус тревоги. Ему вдруг пришло в голову, что этот день просто так не кончится. Он ощущал напряжение в воздухе, как перед грозой.

— Элла, — позвал он.

Ему никто не ответил.

— Куда ты пропала? — Он подошел к ванной.

Опять никакого ответа.

Он забарабанил по двери ванной. И опять никакой реакции. Вода там лилась еле-еле. Опять встала перед глазами картина — женщина с перерезанным горлом.

— Элла! — Он сильнее ударил в дверь. И та немножко подалась. Она была незаперта.

Он остановился, замер, боясь открыть дверь. Он представил, что сейчас увидит в ванной еще одного человека с перерезанным горлом. Эллу!

— Вот болван! — обругал он себя, рассчитывая, что звук собственного голоса и это бранное слово вернет ему уверенности. Он вобрал в грудь побольше воздуха. И толкнул дверь.

Он ожидал, что ему в лицо дохнет влажным паром. Но в ванной было холодно. Из крана текла ледяная вода.

— Элла, — прошептал он.

Она стояла обнаженная перед зеркалом, и Валдаеву показалась восковой фигурой. Она замерла совершенно неподвижно. И смотрела в зеркало. Взор ее застыл. Она смотрела себе в глаза, не обращая ни малейшего внимания на то, что в ванной есть теперь еще кто-то.

— Элла, — теперь уже резко произнес он.

Она не ответила.

Он положил ладонь на ее плечо. Плечо было холодным и мокрым. Элла не прореагировала. Он встряхнул ее. Потом посильнее. Она резко сбросила его руку и обернулась.

— Что с тобой? — воскликнул он.

Он теперь вцепился обеими руками в ее плечи и опять встряхнул — теперь достаточно грубо.

И отпрянул, увидев, что она смотрит на него с ужасом.

— Ты… — прошептала она. И замолчала.

Он тоже молчал, не понимая, что происходит, но понимая, что происходит что-то жутковатое. Его личный мир, в котором он так уютно жил столько лет, продолжал трещать, осыпаться. Он терял логику. Элементы этого мира не должны были вести себя вот так, но все же вели. Откуда этот ужас? Что такого он сделал Элле? Что она увидела в нем?

— Что с тобой? — спросил он хрипло.

— Нет, — она встряхнула головой. Взор ее прояснился. — Нет, ничего. Не обращай внимания.

— Ты так надолго застряла здесь. Ты вся замерзла.

— Да, — кивнула она, обхватила руками свои холодные плечи. — Да… Пошли…

Она обняла его, прильнула всем телом к нему, впилась долгим поцелуем, и разум привычно, как всегда при встречах с этой женщиной, начал отступать, освобождая самые необузданные чувства.

Сегодня Элла превзошла сама себя. Она совершенно потеряла голову. И сегодня в ее поведении в постели с новой силой заявило нечто напористо-агрессивное, хозяйское.

Сегодня она использовала его со всей страстью. И это ему нравилось. И пугало…

Они расслаблялись после того, как доходили до предела. Но вскоре начинали снова. И к середине ночи в изнеможении отодвинулись друг от друга. В углу комнаты слабо горела декоративная лампа, состоявшая из разноцветных ниток световодов. Света она давала мало, но отлично создавала интимную атмосферу.

Элла уселась на диване, едва прикрывшись простыней и прислонясь к ковру на стене. Она смотрела куда-то в окно, где под порывами ветра шевелились похожие на изломанные скрюченные лапы чудовищ ветки деревьев.

— О чем ты думаешь? — спросил Валдаев.

— Почему ты считаешь, что я о чем-то думаю?

— Потому что у тебя задумчивый вид.

— Я просто ловлю этот миг. Я сейчас почти счастлива. Это счастливый миг. И я не могу его поймать, поскольку стоит о нем подумать, а он в прошлом. Тебя никогда не пугала невозможность человека застолбить участок в настоящем?

— Как?

— Где оно настоящее? Ты не успеваешь ощутить его, а оно уже превращается в прошлое.

— Да, — кивнул он и выдал свою любимую идею: — Однажды мы понимаем, что время становится врагом.

— И однажды человек становится не в ладах со временем. У тебя не было никогда такого ощущения?

— Не знаю, — соврал он, пожав плечами.

Она опять молча уставилась на дергающиеся за окном ветки.

— Элла, — снова нарушил тишину Валдаев.

— Да, дорогой.