Дом и мир

Незадолго до этого у нас с Никхилом состоялся крупный разговор.

— Истину, которую мы действительно почитаем, не нужно не затемнять, ни приукрашивать, — сказал он, — как бы сильно мы ни стремились к ней.

— Надо подсластить пилюлю, — ответил я ему, — если отказаться от иллюзий, за нами не пойдет простой народ, а он составляет большинство. Чтобы поддерживать в народе иллюзии, каждая страна создает свои собственные божества: без этого обойтись невозможно.

— Нет, нам нужен бог, который помог бы нам покончить с иллюзиями, — возразил Никхил. — Только темные силы могут поддерживать их.

— Что ж тут такого? Ради успеха дела можно прибегнуть к помощи и фальшивых богов. Наша беда, что мы не умеем использовать иллюзии для своих целей, хоть они и очень сильны в пароде. Посмотри па брахманов, мы называем их земными богами, берем прах от их ног, осыпаем их приношениями, а толку от них нет никакого. Если бы они действительно обладали силой, мы сделали бы невозможное возможным. На земле существует очень много людей, умеющих лишь пресмыкаться, не способных взяться ни за какую работу, если им на голову или на спину не сыплется прах от чьих-то ног. Иллюзии — великая сила, заставляющая таких людей трудиться. Мы долго оттачивали наше оружие, и наступило время сражения. Так неужели же мы не воспользуемся им теперь?

Однако убедить во всем этом Никхила очень трудно. Слишком уж крепко засела в его мозгу эта самая истина — он прямо-таки осязает ее как нечто реальное. Сколько раз я говорил ему:

— Доказанная ложь становится истиной. Это понимали у нас в Индии испокон веков и не боялись утверждать, что для человека невежественного ложь и есть истина. Такой человек все равно не увидит, в чем разница между ними. Тому, кто обожествляет свою родину, образ ее богини заменит истину. По своей природе, в силу установившихся традиций мы не способны ясно представить себе, что такое наша родина, представить же себе образ богини-матери для нас очень просто. Это — непреложный факт, без признания которого нельзя рассчитывать на успех дела.

Но Никхил, слушая меня, только приходил в возбуждение.

— Просто вы разучились служить истине и предпочитаете, чтобы вам прямо в руки валились с неба чудесные дары, — в большом волнении сказал он. — Запоздав на несколько веков со своим служением родине, вы хотите теперь сотворить из нее кумира, который будет осыпать вас незаслуженными милостями.

— Мы хотим осуществить невозможное, — возразил я, — поэтому волей или неволей должны прибегнуть к помощи божества.

— Иными словами, вас не прельщает осуществление возможного, — сказал Никхил, — вы не стремитесь что-то изменить сами, а только надеетесь на нечто сверхъестественное.

— Вот что, Никхил, — сказал я, выведенный в конце концов из себя, — все эти нравоучения необходимы к определенном возрасте, человеку же, обладающему полным комплектом зубов, они вовсе не нужны. Разве мы не видим, как пышным цветом расцветает то, что нам никогда и во сне не снилось. Почему это происходит? Это проявляет свою силу божество, олицетворяющее нашу родину. Ведь гений эпохи должен быть сосредоточен на том, чтобы дать вечный облик этому божеству. Здесь не должно быть места спорам—гений творит! А я лишь придам законченную форму тому, что создано воображением народа. Я распущу слухи, что богиня явилась мне во сне, что она требует поклонения. Мы скажем брахманам: «Вы— жрецы богини, вы пали так низко потому, что забыли о своем долге, перестали заботиться о том, чтобы ей воздавалось должное». Ты скажешь, что это будет ложь? Нет, это правда. Даже больше того, это — та правда, которую родина уже давно жаждет услышать из моих уст. Если бы только мне представился подходящий случай оповестить о своем откровении, ты бы убедился, какой удивительный получился бы результат.

— Не знаю, суждено ли мне его увидеть, — ответил Никхил. — Мой жизненный путь ограничен, а результат, о котором ты говоришь, не окончателен. Всякие последствия, о которых мы сейчас и не подозреваем, возможны.

— Мне нужны результаты только сегодняшнего дня, — сказал я.

— А мне нужны результаты, которые имели бы значение во все времена, — возразил Никхил.

Если говорить правду, Никхил не был лишен фантазии, которой щедро наделены все бенгальцы. Но, укрывшись за сухим деревом высокой морали, он почти убил в себе это качество. Посмотрите, как высоко чтут бенгальцы Дургу и Джагаддхатри. Я совершенно убежден, что поклонение этим богиням было задумано некогда как политический ход. В период мусульманского господства бенгальцы стремились к освобождению, они мечтали получить благословение от Шакти — родины, которую воплощали две богини. Мог ли создать еще какой-нибудь из народов Индии такую удивительную форму для выражения своего идеала?

Никогда еще отсутствие истинного дара воображения у Никхила не сказывалось с такой силой, как в его тогдашнем ответе на мои слова: