Дом Иова. Пьесы для чтения

Брут: А зачем вы нарядились в эту чертову простыню, дьявол бы вас забрал вместе со всеми вашими святыми потрохами?.. Да еще подкрались тихо, словно, разбойник, зная, что у всех у нас нервы, как натянутые струны!.. Скажите еще спасибо, что я промахнулся.

Пастор: Господи, но ведь вы могли меня убить!

Брут: В следующий раз я так и сделаю.

Вербицкий: Брут…

Пастор: Не слова больше, сын мой!.. Ни слова больше… Или ты не знаешь, что все сказанное рано или поздно возвращается, чтобы обрушить на нас свой гнев?

Брут: Идите к дьяволу, святой отец, и притом вместе со всеми вашими суевериями… (Поднявшись со стула, делает несколько неуверенных шагов). Ноги, как будто каменные… Надо пойти, сказать Терезе. (Медленно идет по сцене, затем остановившись возле дверей кухни). Александра!..

Александра появляется в дверях.

Видишь. Все обошлось… (Негромко). Только не надо больше плакать.

Александра плачет.

Ну, хватит, хватит. Прекрати… Видишь, никто не умер, все живы. (Сквозь зубы). Я же сказал, довольно. (Поднимаясь по лестнице). Пойду, скажу Терезе.

Александра (сквозь слезы): Да, господин Брут. (Исчезает).

Брут уходит. Короткая пауза.

Эпизод 26

Следователь (Пастору): Может быть, теперь вы объясните нам, зачем вам понадобилось надевать на себя простыню и разгуливать в ней посреди ночи по городу?

Пастор: Боже мой, неужели не понятно?.. Ну да, я увидел эти простыни, которые сохли на заднем дворе и которые натолкнули меня на мысль, что если вдруг вам всем явится призрак, то увидев его и испытав небольшое потрясение, вы, может быть, захотите помолиться за грешную душу нашего Дональда. (Встав на четвереньки, медленно ползет к свободному стулу, остановившись на полпути). И тогда, в простоте душевной, я решил надеть простыню, чтобы этим невинным обманом способствовать доброму делу… (Ползет к стулу, с горечью). Но я ошибся. Мир так изменился, что даже преисподняя уже никого не пугает, а выходцы из могил служат только темой для пустых разговоров… (Останавливается возле стула, опираясь на него руками).

Розенберг: А что это там у вас такое торчит из-под сутаны, господин пастор?.. (Подходя ближе). Да, вон же, вон… (Медленно стягивает с пастора простыню). Смотрите-ка… Оказывается, наш святой отец ко всему прочему еще носит бронежилет… Интересно, зачем вам понадобился бронежилет, святой отец?.. Я что-то не припомню, чтобы Иисус Христос ходил по своей Галилее в бронежилете.

Пастор: Это подарок моих прихожан, сын мой.

Следователь: У вас что, принято дарить служителям культа бронежилеты?

Пастор: О, Господи… Эта старая история. Сто лет назад в нашей церкви застрелили одного пастора. С тех пор стало хорошей традицией дарить пастору бронежилет.

Следователь вопросительно смотрит на Вербицкого. Тот утвердительно кивает.

Следователь: Значит, если я правильно понял, вы не поленились сходить домой, надели там бронежилет, а затем вернулись назад, завернулись в простыню и в таком виде явились сюда?

Пастор: Да, сын мой. Именно так. Я не поленился сходить домой и надеть бронежилет, потому что сегодня во сне мне был голос, который сказал, чтобы я вооружился против сатаны бронежилетом и не снимал его до самого вечера… И как видите, совершенно не напрасно.

Следователь: И часто вы слышите такие голоса, святой отец?

Пастор: А разве они когда-нибудь оставляют нас, сын мой?.. Не их вина, что мы разучились их слышать, потому что давно слушаем только самих себя и свой телевизор… Но если бы мы только захотели прислушаться… (Мечтательно). О-о!.. (Понизив голос и показывая рукой вверх). Слышите?..

Короткая пауза, в продолжение которой слышно, как воет на улице собака.

(Громким шепотом). Это оно…

Вербицкий: Это собака Розенберга.

Розенберг: Только не надо, пожалуйста, опять все валить на мою бедную собачку, которая ни в чем не виновата.

Следователь: Если говорить откровенно, то кроме собаки я тоже решительно ничего не слышу.