Дом на Баумановской

Мелкий глядел на нее, как на привидение, высоко подняв брови, скривив умоляющую мину и что-то пришептывая под нос. Майка разобрала только: «Я больше не буду!» и «Простите Христа ради!» Наконец немке удалось впихнуть его в кабинет, и мальчик, понуро опустив голову, прошел к столу, далеко обходя Майку и поглядывая на нее, как на хищного зверя. Осторожно сел на край стула, сложил на коленках стиснутые кулачки. Зам принялась его на все лады отчитывать, перемежая гневную речь немецкими ругательствами и восклицаниями, шпаненок прижимал подбородок к груди и жмурился.

Когда у зама кончились все силы, она подошла к двери, заперла ее, прекрасно понимая, что мальчишка неспроста посматривает на выход, собираясь улучить момент и дернуть, и села обратно за стол, устало опустив перед собой локти, уронив лицо в ладони.

– Теперь моя очередь, – Майка подошла к Боре, взяла его за плечо и чуть нагнулась. Тот инстинктивно сжался. Будучи ростом ниже своей противницы, без финского ножа, да еще на вражеской территории, он почувствовал себя несчастным и крайне уязвимым. Майка с удивлением увидела слезы, навернувшиеся на его яркие, как крылья майского жука, глаза.

– Знаешь меня?

– Чеслово, нет, – пискнул он.

– Мой отец работает в Институте судебно-психиатрической экспертизы, что в Кропоткинском переулке, гипнотизирует преступников, чтобы те сознались в своих преступлениях. Давай договоримся так, ты просто расскажешь, кто тебя попросил мне руку в чернилах испачкать, а я тебя отцу сдавать не стану.

– Друг твой и попросил. Ты с ним шла. Он потом, видно, передумал и хотел нам помешать, но было поздно, нам семь червонцев заплатили, по одному на душу, а работу надо выполнять до конца, – тихо, но с достоинством, ответил мелкий.

Майка расстроилась, услышав такую новость, но вида не подала. К тому же тотчас пришло воспоминание о том, что Коля все время пытался в чем-то сознаться, что-то объяснить, но как-то путано и непонятно. Его заставили ударить Мишку, могли принудить и мальчишек подговорить, чтобы те подкараулили Майку.

– Ты сказал, что не знаешь меня, а кричал, мол, отцу передай про черную метку, – сказала она, нагнувшись к нему еще ниже и взглянув еще строже.

– Я не знаю, что это значит. Мне велели так сказать.

– А кто? Тоже друг мой?

– Он.

– С ним был кто-то?

– Да, мужчина.

– Он платил вам?

– Он.

– Ага, это уже интереснее. Лицо опиши, рост, возраст, особые приметы.

– Лица не видел. Да и он стоял в стороне, спиной. Я говорил только с белобрысым. Белобрысый взял деньги и нам передал.

– Как одет был взрослый?

– Темный макинтош мешком, кепка на лицо, шарф.

– Полный или худой?

Боря насупил лицо, отвернулся.

– Не знаю.

Майка повторила вопрос, еще раз напомнив про гипноз.

– Ну худой.

Большего она от него не добилась. Но все же была удовлетворена уловом. Злиться на Колю не выходило. Того продолжает держать в цепких когтях какая-то неведомая шайка, похожая на «Черного ворона», или на банду Ивана Белого или, может быть, даже на «попрыгунчиков». Колю надо спасать! Но Майка не знала, как заставить того сознаться. Его шантажировали, пугали, грозили смертью отца и матери.

Выйдя из здания детдома, Майка отправилась обратно – к Коле.

Глава 9 Выстрелы

На Баумановской улице Майка была к закатному часу. Небо заволокло тучами, и с севера дул холодный ветер, волоча вдоль улицы вихри желтых листьев – частью они падали с полуголых ветвей, частью стелились по земле. С громким карканьем неслись по серому небу вороны. Наверное, было уже поздно для визита, но Майка не хотела откладывать серьезный разговор в долгий ящик. Встав под окнами дома № 13, она убрала за уши волосы, нагнулась и подобрала камешек, решительно замахнувшись, бросила.

Коля ее все-таки ждал – тут же был на подоконнике. Высунул голову в приоткрытую фрамугу, но не успел ничего сказать, Майка его опередила:

– Сейчас же спускайся, разбойник! Или я поднимусь – будет хуже.

Коля сполз одним коленом с подоконника, но замер.

– Я его нашла! – крикнула Майка, решив, что так будет понятнее. – Меченого нашла. И он мне все выдал.

Коля закрыл фрамугу и исчез из поля зрения. Майка не успела дойти до угла дома, как он выскочил из-подъезда в небольшой ухоженный дворик с кустами и молоденькими деревцами, ограниченный стеной соседнего дома.

Держа руки в карманах пальто и втягивая голову в воротник, Майка шагнула в ворота. Они встали друг против друга на расстоянии десяти шагов, как дуэлянты. Коля был в домашних штанах и легком рыжем вязаном свитере, тут же облепившем его под порывами ветра, зяб, обнимал себя за плечи и трясся, смотрел с тревогой. Майка гипнотизировала его исподлобья, хмурясь и поджимая губы.

– Я все тебе объясню, – громким шепотом начал он, протянув руки. – Я специально пошел – проследить, чтобы они тебя не слишком зашибли.

Майка презрительно посмотрела на его протянутые руки, подняла глаза к лицу.

– То же самое ты говорил, когда Мишку ударил, – процедила она. В подворотне ветер завывал особенно зло, кусал за щеки, норовил заползти за шиворот, хлестал волосами по щекам.

– У меня не было другого выбора! – крикнул он.