Дом на Баумановской

– И не выйдет. Ты хороший, и не потому, что тебе быть таким велели, а потому что ты такой и есть. Я же вижу. Не стала бы дружить с убийцей. А этот Степнов, он как выглядит? Он молодой или старый? Страшный, как Бармалей и Атилла, как дядь Леша говорит, или все-таки красивый?

– Он… он всякий… – Коля отодвинулся. – Майка, нет, не спрашивай, и так столько рассказал.

– А он в море выходил там, на войне, или только в сухопутных войсках?

– Майка, это нечестно, ты как следователь себя ведешь. Нет, на море он не выходил, пиратом не был, если ты об этом…

Майка еще долго расспрашивала, Коля рассказывал о своей жизни в усадьбе, что стояла недалеко от села Задубровья, о странном покровителе. Если бы он не был слишком жесток, расчетлив и переменчив, то Майка нашла бы его очаровательным и благородным разбойником. Но что-то проскальзывало в нем двуликое, лицемерное, он менял принципы как перчатки – так себя благородные разбойники не ведут. Невольно она стала замечать, что видит эти качества и в Коле. Он был преданным товарищем, хорошим и верным другом, мягким, незлобливым, только иногда нервным из-за того, что жить приходилось как бы меж двух огней и притворяться. Но в то же время он будто одной ногой оставался на стороне зла, признавал его власть над собой, смирялся с ним. В его близости таилась какая-то чернота, непредсказуемость человека, который столько убийств по детству видел. А вдруг в конце концов пойдет по стопам своего благодетеля? Ведь атаман от Коли именно этого требует.

К пятому часу ночи дверь отцовской спальни внезапно распахнулась.

Майка едва успела сигануть за диван. В темноте, как привидение, мимо проплыла Ася, которую неподвижно сидящий и почти не дышащий Коля проводил взглядом округлившихся глаз.

– Ты чего не спишь? – сонным голосом проговорила она, убирая за ухо прядку взлохмаченных и торчащих по сторонам волос, и, не дождавшись ответа, ушла куда-то, наверное, в общую кухню за водой.

Утром, еще не рассвело, явился Швецов и Колю забрал.

Глава 12 «Малинка»

Управдом Филипп Семенович Сацук толкнул подъездную дверь и шагнул во двор. Хлестал дождь, с улицы дохнуло сырым, промозглым воздухом, за воротами пронесся, раздавая во все стороны брызги, извозчик с крытым верхом. Сацук поежился, подняв воротник куртки повыше, хотел было идти, но тут на него, словно откуда-то с небес, свалилась эта студентка с растрепанной светлой косой через плечо и васильковыми глазами. Чего она опять хочет? Чего все вынюхивает? На суде свидетельствовала против Киселя и, видно, продолжает копать. Убрать ее нельзя, муж – судебный медик, владеет гипнозом, въедливый, противный, всю душу за жену вытрясет, если узнает, что ее хоть пальцем кто тронул. И пока не придумалось надежного способа удавить, чтобы тот не догадался.

– Товарищ Сацук! – взвизгнула она и оступилась, рухнула прямо в лужу, недотепа. Пришлось помочь подняться.

Сацук нагнулся, сгребая ее за подмышки и ставя на ноги, как ватную куклу. Пальто было перепачкано теперь, чулки мокрые, она разодрала себе в кровь ладонь. Да и под дождем, видно, шла без зонта – волосы и плечи сильно намокли.

– Драсть, пожалста, – вырвалось у него. – Знову вы? Знову задание от ИСПЭ?

– Да, – она встала под козырек и принялась стирать с пальто грязь тыльной стороной раненой ладони, но только размазывала все по подолу. – Вы меня извините, я вам надоела уже, наверное.

Он хотел ответить, что очень, но только усмехнулся, достал из кармана папиросы «Червонец», зубами подцепил из пачки одну, чиркнул спичкой, закурил, надвинув на лоб свою кепку так, чтобы не было видно отметины, вторую руку сунул в карман куртки. Все же он испытывал неловкость в присутствии дамы. А эта была еще такая большеглазая, розоволицая, миниатюрная. Закурить поспешил, чтобы не выдать волнения.

– Я хотела бы еще раз с вами поговорить, – она расстроенно оглядела полы пальто и оставила их наконец в покое, подняв на него свое кукольное личико с фарфоровой кожей. Нежный румянец был словно кистью нанесен. Но краски все как-то быстро стали исчезать – куколка замерзала.

– Про що? Вы изучили все домовые книги и выписали кучу имен, хотя я миг би не дозволяти вам этого делать, ви ж не милиция, не угро и не следователь, – выпустил он вверх большое облако дыма пополам с паром – было холодно. Студентка дрожала осиновым листом.

– Да, понимаю. Но дело серьезное. Мы пытаемся понять, почему наши венгерские соотечественники никак не могут подружиться с… ну, с москвичами, с вами, например. Вы ведь их тоже, как я погляжу, не жалуете.

– Ишь, яка сметливая, глядеть она умеет, – сказал он, затянувшись и начиная нервничать еще больше. Губы у нее синели на глазах, того и гляди станут, как у трупа, ладошка вся в ссадинах.

– Тут новые сведения поступили. Кажется, в Москве скрывается атаман Степнов.

– Да неужто, – равнодушно пожал он плечом.

– А вы тоже ведь из Рязани и наверняка о нем слышали?

– Я с Житомиру. – Сацук не выдержал. – Слухайте, гражданочка, у вас же зуб на зуб не попадает, шо цуцик. Холодно на улице.

– А давайте в подъезд зайдем?