Дом на Баумановской

– Я понимаю, что вы видите в убийстве настоящего Швецова и смерти Киселя некую схожесть, – начал он и замолчал, еще раз качнув головой, собираясь с мыслями. – Но тем не менее Кисель наложил на себя руки сам. Его выставили трусом и дураком… Он не вынес. Он знал этот способ удушения и всегда говорил, что воспользуется им, если придет нужда.

– Кто же ему показал его? Тот, кто совершил убийство унтера? – усмехнулся Грених.

– Я не могу выдать вам его имя. Да и надо ли – прошло уже одиннадцать лет. Этот человек… он был не вполне здоров. Но дорог мне. Как брат! У него очень обостренное чувство справедливости. Да, он был там, в перевязочном пункте и убил взводного из чувств. Не смог смотреть, как настоящий Швецов издевался над вами – над человеком, который вытаскивает людей с того света. Послушал ваш спор и воспользовался примером из учебника по судебной медицине. Я не одобрял его поступка! Но… он был болен.

– Значит, он тоже выжил?

– Да. Но он уже не представляет опасности, совершенно. Уверяю вас.

– Кем вам приходился Кисель?

– Он… да так… Он был еще мальчишкой, когда я вытащил его из деревенской нищеты, выдал удостоверение и устроил в школу. Привязался ко мне и ревновал к семье Бейлинсон, с которой я так и остался жить, оставшись их полноправным родственником… Он ревновал к Коле и втянул его в драку с венгерцами.

– Вы по-прежнему считаете, что венгры повинны в тех вечных беспорядках?

– Я ничего не считаю. Люди просто не могут ужиться друг с другом.

– Кисель принимал постоянное участие в исторических событиях этого дома.

– Он не мог смириться, что я живу в доме с мадьярами. Они ему не нравились.

– А вам?

– Я их очень уважаю за участие в революционных движениях на Дальнем Востоке.

– Коля уверял, что атаман Степнов в Москве, что у него здесь банда.

– Это все проделки Киселя, он забил мальчишке голову этими мыслями. Степнов убит при пожаре. Коля был слишком мал, чтобы все помнить и правильно истолковать.

– Какие были у атамана отношения с доктором Бейлинсоном?

– За короткую беседу этого было не понять… Я верю, что они были его заложниками.

– А все же кто его застрелил?

– Я не знаю, – вздохнул Швецов. – Это произошло в мое отсутствие. Но я прикладываю все усилия, чтобы найти убийцу.

– Не вышло, – безотрывно гипнотизировал его Грених. – Убедить меня у вас не вышло.

– Не верите?

– Нет.

Швецов надолго замолчал. В лице его застыла странная смесь злобы, усталости и отрешенности.

– Это потому, что я предложил Ленину свалить бесчинства ревкома на атамана Степнова? Да, я прогнулся под них. Я случайно украл паспорт, случайно попал в Рязань, случайно встретился с Лениным… И теперь я – хранитель государственной тайны. Более того, многих государственных тайн.

– Я все еще считаю, что Киселя убрали вы, он навредил вашей профессиональной репутации. А убийство настоящего Швецова было спланированно вместе с диверсией – вы не могли отправиться в Рязань, не заручившись уверенностью, что никто не вспомнит старого Швецова.

– Тогда почему я сохранил жизнь вам? – прокурор сложил перед собой руки со скрещенными пальцами, поменявшись в лице и став вдруг серьезным и обстоятельным. – Потому что я не убийца! Это по моему предложению вас пригласили работать в Кабинет судебной экспертизы – спивающегося старого вояку, которого, несмотря на то что он служил в рядах Красной армии, все равно продолжали считать «бывшим» и едва не расстреляли. Вы были таким забитым, жалким существом, что я рискнул посчитать вас не опасным и даже решил помочь устроиться.

Константин Федорович скрежетнул зубами, но тотчас дернул рот в полуулыбке. Приятного мало – быть обязанным такому человеку.

– Грених, – обратился Швецов, смягчившись. – Давайте поговорим как взрослые люди? Я не стану отнекиваться и юлить перед вами. Я совершил то, что совершил. Но я бы не советовал ворошить воспоминания о том дне. Тогда фельдшер сказал верные слова: вы не поладили с убитым. А если всплывет, что его убили способом, описанным из вашего учебника? Вижу по вашим глазам – нет желания, чтобы это случилось. Вот и мне не хочется ворошить такое далекое прошлое. Согласитесь, мы оба в нем наследили порядочно, не отмоемся.

Грених невольно выпрямился. Это шантаж?

– Я предлагаю вам денег, – продолжил Швецов. – Достаточно, чтобы сменить квартиру или вернуть всю вашу. Всю целиком с бумагой «вправе уплотняться по своему усмотрению». И никто ее больше не отнимет! Оборудуете там кабинет и библиотеку. Домработницу нанять в помощь вашей жене, опять же, сможете. Я предлагаю вам и способы, благодаря которым вы будете пользоваться деньгами, не привлекая ничьего внимания. В прокуратуре, которая имеет некое отношение к изъятиям, конфискациям, есть возможность честных фальсификаций.

– Честных фальсификаций? – не поверил ушам Грених.