Дом на мысе Полумесяц. Книга первая. Братья и сестры (ЛП)

Из больничных слухов Ричард узнал, что Рэйчел овдовела во время войны и у нее был маленький сын. Ни то ни другое его не смущало, тем более что поговаривали, что она — богатая наследница. Ричард вздохнул, зная, что разрешить эту ситуацию сможет лишь судьба. В судьбу он верил. Судьба помогла ему выжить на войне, пока вокруг люди погибали тысячами.

Глава сороковая

Во время отлива вода обнажила гладкий и ровный песчаный берег. Маленький мальчик уверенно вышел на середину пляжа и установил крикетные воротца — подарок на день рождения. Две женщины снисходительно наблюдали, как он аккуратно отмеряет шагами расстояние, которое, по его мнению, составляло двадцать два ярда. Он протянул мяч матери, а бабушке велел быть вратарем.

— А боулером меня, значит, не возьмешь, Марк? — рассмеялась бабушка.

— Ты слишком закручиваешь мяч, — ответил Марк со всей серьезностью, на которую только был способен пятилетний мальчик.

Участники и зрители наслаждались матчем. Впрочем, наблюдали за игрой в основном чайки; в октябре на южном пляже почти никого не было, кроме самых смелых, так как погода стояла холодная.

Бродяга, должно быть, совсем продрог, но, кажется, не собирался уходить. Сосредоточенно нахмурив лоб, он наблюдал за игрой издалека. Его возраст было нелегко определить из-за длинных, спутанных и грязных каштановых волос, посеребренных сединой, как и его неопрятная длинная борода. Чем занимались эти люди? Их игра казалась бродяге очень знакомой. Он должен был вспомнить. Бродяга попытался. Вспоминать он не любил; один раз попытался, и, когда вспомнил, начались кошмары. Он не хотел, чтобы кошмары вернулись.

После одного особенно хорошего удара мяч подкатился к его ногам. Бродяга неуклюже наклонился, поднял мяч и отдал его мальчику, подбежавшему его забрать. Отдавая мяч, бродяга похвалил ребенка, но тут же пожалел, что не промолчал. Такое у него было правило. Молчи, не лезь не в свое дело. Ему стало тревожно; он развернулся и пошел своей дорогой.

Мальчик же вернулся к бабушке и маме, раздумывая над словами странного человека.

— Бабушка, — сказал он стоявшей на воротах Ханне, — тот дядя сказал кое-что очень странное.

— Какой дядя? — встревоженно спросила бабушка.

— Вон тот, на пляже. — Мальчик указал на набережную. — Ох, он уже ушел. Он сидел на той скамейке. Такой бородатый, с длинными волосами. Он отдал мне мяч и сказал странные слова.

— Что же он сказал? — Бабушка всерьез забеспокоилась.

— «Молодец, Сонни. Берегись крученых мячей». Что это значит?

От шока Ханна чуть не потеряла равновесие.

— Сонни? Он сказал «Сонни», ты уверен? Может, не расслышал?

— Нет, бабушка, он точно сказал «Сонни». А что это значит? — Видя тревогу бабушки, мальчик тоже заволновался.

— Не знаю, Марк. Правда не знаю. — Ханна нахмурилась, точно задумалась о чем-то, а может, нахмурилась от боли.

По пути домой они с Рэйчел обсудили странную встречу.

— Наверняка совпадение, мама. — В последнее время Рэйчел стала называть Ханну мамой, и это несказанно радовало их обеих.

— Возможно, — согласилась Ханна, — но крученые мячи… Когда Сонни было столько же лет, сколько Марку сейчас, мой отец любил мучить его, бросая крученые мячи, которые тот не мог отбить. Помню, Сонни это очень злило, но он поставил себе цель научиться их отбивать. И научился.

— А что такое крученый мяч? — спросила Рэйчел.

— Не имею понятия. В наших краях мальчиков часто называют Сонни, но с чего чужому человеку заводить разговор о крученых мячах? Да еще с Марком.

* * *

Мальчик и Аббатство — как они связаны? Он думал и не понимал. Осенним вечером на набережной прохожие попадались редко и видели в нем лишь бродягу, одетого в обноски и бормочущего что-то себе под нос. Бродяга шел вдоль берега к замку.

Он хотел вспомнить, но боялся. В То Время мальчика еще не было, в этом он не сомневался. Так как же мальчик связан с Аббатством? То Время слишком его пугало, он не хотел о нем вспоминать, хотя в последнее время кошмары отступили. Иногда ему казалось, что он никогда не разгадает загадку Того Времени, не узнает, что было до него и что случилось потом. Он помнил Место; вспоминать о нем было легко, ведь после этого его не преследовали кошмары. Помнил он и путешествие, долгий путь, который он проделал после того, как ушел из Места, но большая часть его прошлого все еще находилась под замком в той части сознания, куда он никак не мог и не осмеливался проникнуть. Воспоминания путались, всплывали обрывками. Он нашел Аббатство, но не обнаружил там ответов. Маленькая деревушка и развалины монастыря оказались точно такими же, какими он их нарисовал. Он также помнил разочарование, которое испытал, поняв, что искал совсем другое. И новую надежду, что зародилась в нем в Тирске, когда он увидел рекламный плакат.

Он не знал, в чем причина, но, увидев плакат, понял, что должен дойти до Скарборо. Непонимание мотивов его не слишком беспокоило; он же не знал, зачем пришел в ту маленькую деревушку, почему ему необходимо было увидеть Аббатство, зачем он раз за разом рисовал один и тот же пейзаж.