Дом на мысе Полумесяц. Книга первая. Братья и сестры

Пошатываясь на нетвердых ногах, Ханна встала и аккуратно убрала письмо в конверт. Движения ее стали замедленными, шаг неуверенным, а глаза застилали слезы.

В последнее время Ханна и Альберт так отдалились друг от друга, что она несколько дней думала, говорить ли ему о письме. Но пришло другое письмо, и, прочитав его, Ханна решилась. Письмо было от Сонни, и в нем он сообщал, что продолжает идти на поправку. Ханна обрадовалась и осмелела.

— Альберт, есть еще одно письмо. От Ады, — неуверенно произнесла она.

К ее удивлению, Альберт не разозлился, а вроде даже обрадовался.

— И где она? В последнее время я часто о ней вспоминаю.

Ханна подошла к секретеру и вернулась с письмом. Он прочитал его несколько раз, затем отложил в сторону, низко склонил голову и тяжело вздохнул.

— Ханна, дорогая моя, — произнес он, — что с нами происходит? За что нам эта кара?

Ханна обняла его, и вместе они поплакали о своих детях.

После письма Ады их отношения потеплели. Альберт стал меньше пить, и у Ханны появилась надежда, что в этот раз он не вернется к старым привычкам.

* * *

Решив двигаться на юг, Джесси поступил мудро. Еще более благоразумным было решение продолжать скрываться. В тысяча девятьсот четырнадцатом году Албания еще сохраняла нейтралитет под эгидой Международной контрольной комиссии[32], но в пятнадцатом году центральные и южные ее области перешли под контроль Сербии, а осенью того же года северную Албанию оккупировали войска Австро-Венгрии. К Рождеству шестнадцатого года ряд южных областей контролировался Францией, другие — итальянскими союзниками Австро-Венгрии. Союз этот, впрочем, нельзя было назвать гармоничным, и до конца войны Албания оставалась бурлящим котлом противоречий.

Осенью шестнадцатого года Джесси перешел границу Албании с северной Грецией. Случилось это, когда погода в горах начала ухудшаться. Состояние его здоровья к тому времени было плачевным. Он был измучен голодом и дизентерией. Его ноги сильно пострадали. Ботинки давно сносились. Он украл пару сапог, но те оказались меньше на размер. Теперь все ноги у него покрылись ужасными нарывами и волдырями; неудобная обувь замедляла продвижение, каждый шаг причинял страшные муки. Одежда прохудилась и совсем не годилась для зимовки в горах. Он редко мылся, не имел возможности соблюдать гигиену, и на теле его поселились паразиты. Джесси понимал, что без помощи не доживет до весны, и решил сдаться. По правде говоря, он устал бежать и постоянно бояться, что его обнаружат; физическое и моральное истощение было столь велико, что дальнейшая его судьба уже стала ему безразлична.

* * *

В июле семнадцатого года войска Антанты запланировали крупную наступательную операцию в районе реки Ипр, прозванной английскими солдатами «рекой Вепрь». В битве за Пашендаль планировали применить масштабные артиллерийские бомбардировки и мощное наступление пехоты на германские позиции.

В последний день июля начались бомбардировки. Когда затихли тяжелые орудия, настал черед пехоты идти в наступление. Заслышав сигнал свистка, солдаты по всему участку выбегали из окопов, блиндажей, воронок и ям и бросались вперед.

Кларенс Баркер притаился в углу траншеи, где пролежал уже три дня. До сих пор ему удавалось хитростью избегать боевых действий: он крался за своим отрядом и прятался в окопах. Теперь же он понимал, что должен присоединиться к ринувшимся в наступление товарищам, но ноги не слушались и размякли, как желе. В другом конце окопа появился офицер. Хотя он был не из их полка, Кларенс его узнал. Офицер нахмурился.

— В бой, рядовой, — скомандовал он отрывистым, резким и высокомерным тоном, каким отдают приказы учителя в частных школах.

Кларенс не шевельнулся, и офицер шагнул ему навстречу и наставил на него оружие.

— Струсил? — презрительно процедил он. — А ну вылезай из окопа! Если через тридцать секунд еще будешь здесь, никакой трибунал не понадобится — я пристрелю тебя на месте.

Тогда, даже не успев осознать, что произошло, Кларенс впервые за всю войну выстрелил. Он поднял винтовку и застрелил офицера. Страх вкупе с осознанием, что он только что совершил хладнокровное убийство, вызвали резкий приступ рвоты. Через секунду его вывернуло наизнанку.

Ни Кларенс, ни офицер не видели, что в траншее был еще один человек. В самом начале наступления в однополчанина Кларенса угодила шальная пуля. Она слегка царапнула ему висок чуть ниже шлема. Несколько минут он пролежал в траншее без сознания, а потом открыл глаза. И увидел, как Кларенс, пошатываясь, вышел из окопа, оставляя позади тело офицера и воспоминание о совершенном им чудовищном преступлении.

Глава двадцать четвертая