Дом на мысе Полумесяц. Книга первая. Братья и сестры

Он почти дошел до конца, когда дверь по левую руку внезапно распахнулась. Клаус столкнулся лицом к лицу с молодой медсестрой, одетой в халат. Комната за ее спиной была окутана паром; видимо, она принимала ванну. Время будто бы остановилось; Клаус и девушка смотрели друг на друга в оцепенении. Клаус первым оправился от шока. Выхватив скальпель, он наклонился к девушке и приставил его к ее горлу. Толкнул в комнату, откуда она только что вышла. Клаус лихорадочно соображал. Девчонку по-любому надо заткнуть, иначе ему не сбежать. Это было ясно. В то же время сама его эскапада и воспрепятствовавшее ей столкновение с медсестрой возбудили его. Она была молода, красива, и его будоражил запах ее чистого благоухающего тела — она ведь только что принимала ванну. Клаус не был с женщиной больше года. Теперь ему подвернулась возможность это исправить. Все равно придется ее убить, подумал он; почему бы сперва с ней не позабавиться.

Он приказал ей снять халат. Ее глаза расширились от страха; она не пошевелилась. Тогда он полоснул халат скальпелем. Халат распахнулся, обнажив грудь; одну грудь он слегка порезал. Ниже Клаус увидел темную массу ее лобковых волос. Возбуждение нарастало. С искусностью, которой позавидовал бы любой хирург, он отрезал от халата квадратный лоскут шесть на шесть дюймов. Девушка раскрыла рот, собираясь закричать, но Клаус проворно вставил ей в рот лоскут. Затем снова приставил оружие к ее горлу и велел ей встать на колени. Слегка толкнул сапогом, и девушка упала и растянулась на спине. Разрезанный халат распахнулся; она лежала перед ним голой. Клаус встал на колени, расстегнул брюки, действуя осторожно, ведь в руке его был скальпель. Раздвинул девушке ноги и вскарабкался на нее, а потом изнасиловал.

Девушка ни на секунду не прекращала бороться — она лягалась, выкручивалась и царапалась в отчаянной попытке спастись. Когда все кончилось, Клаус равнодушно взглянул на нее; она лежала с кляпом во рту, чуть не захлебнувшись собственной рвотой. Одним движением он перерезал ей горло. Встал на колени, аккуратно вытерся халатом, сорванным, когда они боролись, и, удостоверившись, что на нем не осталось следов семени, стал удовлетворенно застегивать штаны.

Внезапный шум заставил его обернуться; он занес скальпель. В дверном проеме стояли двое британских солдат — капитан и сержант. Впрочем, их ранг не произвел впечатление на Клауса; другое дело — наставленные на него пистолеты. Клаус поднял руки над головой.

Британский капитан смотрел на него с ненавистью и отвращением. А когда заговорил, в его голосе клокотала едва сдерживаемая ярость:

— Глядите-ка, сержант, теперь он хочет сдаться. Теперь ты хочешь сдаться, фриц?

— Удивительно, сэр, — спокойным безразличным тоном ответил сержант.

— Но мы же не хотим брать его в плен, верно, сержант? — продолжал капитан, чеканя каждое слово.

— Нет, сэр, — уверенно отвечал сержант.

— Пусть пытается сбежать, ведь тогда можно будет его убить, верно, сержант?

— Верно, сэр. — В голосе сержанта по-прежнему не слышалось ни капли чувств.

— Но прежде, чем он снова предпримет попытку бегства, предлагаю с ним позабавиться. Кажется, наш фриц забавы любит, что скажете, сержант?

— Определенно, сэр. — От безразличия в голосе сержанта кровь стыла в жилах.

— Посмотрим. — Капитан словно решал, на какую лошадку поставить на скачках в Аскоте, если бы не металлические нотки в его голосе. — Может, заберем у фрица этот блестящий маленький скальпель и оттяпаем ему яйца? А потом, отрезав его маленький шаловливый член, займемся другими частями тела. Языком, например, или ушами, ну или чем захотите, сержант. Не сдерживайте свою фантазию, умоляю. Как вам мое предложение?

Когда сержант ответил, в его голосе впервые за все время появились проблески эмоций — и это было одобрение:

— Совершенно согласен, сэр, но как же шум?

— Ах, шум. Ну да, наш фриц будет визжать как поросенок. Он даже немного похож на поросенка. — Капитан огляделся и шагнул вперед. Наклонился и достал кляп изо рта мертвой девушки. — Полагаю, нам поможет это. Фриц, кажется, любит обмениваться жидкостями. Так пусть отведает ее рвоту.

К Клаусу наконец вернулся дар речи.

— Но так нельзя, — возразил он, — есть процедуры обращения с пленными! — Он бы продолжил, но сержант приставил пистолет к его виску.

Через четыре часа первые артиллерийские залпы возвестили начало нового дня, как крик муэдзина, призывающий правоверных к молитве; тогда прозвучал один-единственный выстрел, почти неслышный за звучными взрывами гаубиц.

Сержант оглядел безжизненное тело на земле. Презрительно пнул его ногой и не услышал ответа. Это было неудивительно: мозги Клауса разлетелись по всей конюшне и забрызгали земляной пол. Сержант еще раз пнул сапогом искалеченное тело.

— Вот тебе твоя процедура обращения с пленными, фриц, — спокойно произнес сержант, доставая из кармана любимый сорт табака. — Не тебе указывать мне, что можно, а что нельзя.