Дом на мысе Полумесяц. Книга первая. Братья и сестры

Горе сблизило и самих Альберта и Ханну. Война принесла столь ужасающие потери, что они прониклись странным чувством общности. Все их соседи были в трауре. Война не пощадила ни один дом. И вот в начале января восемнадцатого года с благословения Альберта Ханна написала Элеоноре Роудз, поделившись с возлюбленной Ады известиями об их общем горе. В конце она пригласила Элеонору погостить в доме на мысе Полумесяц, коль скоро та изъявит такое желание.

* * *

Днями и ночами Кларенс Баркер трусливо отсиживался в окопе, не в силах пошевелиться и выбраться из своего жалкого укрытия. Впрочем, он и не хотел оттуда выбираться. Если с ним кто-то заговаривал, он отмалчивался и сам ни с кем не говорил. Сильные судороги порой пронзали его конечности, а лицо начинало дергаться от страшного тика.

В марте восемнадцатого года германская армия начала атаку по пяти направлениям в попытке покончить с затяжным затишьем на Западном фронте. Наступлению предшествовал самый жестокий артиллерийский обстрел за всю войну. Особенно пострадал участок, где стоял полк Кларенса. Снаряды проносились над головой без передышки часами и днями напролет; британцы отвечали с той же силой. В столь отчаянных обстоятельствах человека интересует одно — выживание, а выживание на войне зависит от удачи. В начале апреля Кларенс решил, что удача его покинула. При помощи разведки немецкие артиллеристы наконец обнаружили британские позиции и принялись обстреливать окопы.

У окопа, где сидел Кларенс, один за другим взорвались пять снарядов. Когда дым рассеялся, Кларенс — живой мертвец — пошатываясь, вышел из руин разрушенного укрытия. Он то шел, то полз на четвереньках, отдаляясь от окопов и своего полка, уничтоженного за пять минут. Волосы на голове обгорели, лицо и тело покрылось сетью кровоточащих шрамов от тысяч крошечных осколков шрапнели; от военной формы остались свисавшие клочья. От взрыва он наполовину ослеп и полностью оглох.

* * *

В середине апреля германское наступление перешло в последнюю фазу и обрушилось на полк Сонни и его австралийских товарищей. Сонни назначили посредником между британским и австралийским подразделением, и вышло так, что он больше времени проводил с частями АНЗАК[33], чем со своими подчиненными. Он встретил австралийцев и новозеландцев, когда они прибыли на позиции, помог окопаться, дал пару советов, исходя из своего опыта. Его открытость, прямота, чувство юмора и полное отсутствие высокомерия завоевали ему огромную популярность у солдат. Австралийцы всегда уважали людей за их слова, убеждения и поступки, а не за нашивки на форме. Сонни, бывалому ветерану, некоторые ребята из колониальных войск казались сущими мальчишками, юными и беспомощными. И чем лучше он их узнавал, тем больше они ему нравились. Их простота и отсутствие претензий откликались в его душе.

Один молодой солдат шепнул что-то товарищу, когда Сонни к нему обратился. Сонни взглянул на солдата — тот был совсем мальчишкой.

— Не хочешь со всеми поделиться, что ему только что сказал? — тихо спросил он.

Юноша покраснел.

— Да вот заметил, что вы говорите точь-в-точь как мой отец.

Солдаты рассмеялись, но позже, когда все разошлись, юноша обратился к Сонни.

— Я не шутил, сэр, — сказал он британскому командиру. — Вы и впрямь говорите точь-в-точь как мой старик, да и похожи на него, прямо скажем.

К огромному облегчению юного австралийца, Сонни широко улыбнулся.

— А откуда родом твой старик? — спросил он.

Австралиец почесал в затылке.

— Признаться, я толком не знаю. Они с мамой из Старого Света, это ж слышно по акценту. Правда, об Англии они никогда ничего не рассказывают, но, должно быть, они ваши земляки, потому что вы говорите точно как они.

— Ну знаешь, — рассмеялся Сонни. — Вот вы, австралийцы, для меня все говорите одинаково; может, и для вас любой британский говор звучит похоже.

— Ну нет, сэр, — возразил юноша. — Так, как вы, никто не говорит, ни один англичанин из всех, кого я встречал. Другие тянут «а», а вы — нет, вы проглатываете, почти как мы в Австралии.

— Я родом с севера, из Йоркшира, если это тебе о чем-то скажет, — ответил Сонни. — А как тебя зовут?

— Фишер, сэр. Рядовой Сол Фишер. — Австралиец вытянулся и отдал честь.

— Что ж, Сол, теперь мы знакомы. — Сонни кивнул, приказывая товарищу идти.

Тот ушел, а у Сонни возникло смутное ощущение, что он его знает; что-то в этом юноше пробудило его собственные давние воспоминания, но, к его досаде, они от него ускользали, и понять, в чем дело, он так и не сумел.