Дом на мысе Полумесяц. Книга третья. Возращение домой

Вечно она возится со всякими механизмами с движущимися частями и разбирает все, что можно разобрать. Построила радиоприемник из купленных и найденных деталей. Увы, молодой женщине в Испании даже думать нечего о такой карьере: нынешний режим не одобряет эмансипации и радикальных шагов в сторону от традиционных женских дел. Здесь женщины, какими бы талантливыми они ни были, не могут заниматься ни наукой, ни искусством, ни ремеслом, за очень редким исключением. Монахиня, секретарша, медсестра, иногда акушерка — вот все профессии, что уготованы тем, кто не выбрал роль жены и матери.

Дженни читала между строк и догадалась, что Кармен не осмелилась выразиться резче, чтобы не навлечь на себя недовольство властей. Она слышала, что в Испании почту проверяют цензоры, особенно письма, отправленные за границу, и, хотя это были всего лишь слухи, необходимо было соблюдать осторожность.

В последнем письме, пришедшем на мыс Полумесяц за месяц до того, как Эндрю, Рэйчел и Сонни уехали в Грецию, Кармен писала о том, как они с Консуэлой ждут приезда младшего Каугилла, и о других занимавших ее проблемах. Дженни объяснила сыну, что Кармен по-прежнему очень боится, что ее причастность к партизанскому движению во время Гражданской войны каким-то образом рано или поздно вскроется. Мать заставила Эндрю пообещать вести себя осмотрительно и общаться с местными дипломатично, учитывая, у кого он в гостях.

Эндрю пообещал, что будет осторожным, и добавил:

— Если я чем-то еще могу помочь твоей подруге и ее дочери, только скажи.

В переписке обе женщины никогда не упоминали Гражданскую войну в Испании и свое участие в ней. Не говорили они и о Трубаче, харизматичном командире небольшого партизанского отряда, в котором они состояли, и отце дочери Кармен, Консуэлы. Дженни не собиралась раскрывать, что под псевдонимом Трубач работал Джош, троюродный брат Марка. Они решили не говорить Джошу о Консуэле, а теперь скрывали его настоящую личность от матери ребенка. Дженни не стала рассказывать об этом и Эндрю, опасаясь, что тот по неосторожности проболтается и расстроит Кармен или Консуэлу.

Август 1958 года почти подошел к концу, когда Марк, которому разрешили временно пользоваться драгоценным отцовским «бентли» — третьим по счету лимузином, купленным Сонни за всю его жизнь, — отвез путешественников на вокзал в Йорке, откуда начиналась их одиссея. Их провожали Дженни и Сьюзен, радостно махавшие им вслед, стоя на крыльце дома на мысе Полумесяц.

Дженни подумала, что весь следующий год в доме, где некогда жили добрых два десятка членов семьи Каугилл и целый штат прислуги, останется всего три человека. Непривычная тишина наполнит дом в те минуты, когда радиоприемник Сьюзен не будет работать, но потом девочка, конечно, включит его на полную громкость. Это тетя Фрэнсис и янки Хэнк подарили Сьюзен транзистор — в Америке сейчас они пользовались большой популярностью. Дженни содрогнулась при мысли, что ей целый год придется слушать разносящиеся по дому песни Элвиса Пресли, Билла Хейли и группы «Кометс». Как она это переживет? Может, хорошо, что Джордж вышел на пенсию, ему бы точно не понравилась современная музыка.

Да, жизнь так изменилась, что дедушка Марка, купивший этот дом почти шестьдесят лет назад, остался бы в полном недоумении.

Глава тридцать третья

В воскресенье в середине дня Люк Фишер сидел на веранде своего дома, задрав ноги. Рядом стоял стакан с лимонадом; дети и их кузены тихо играли во дворике. Но вскоре покой был нарушен; Люк услышал, как кто-то выкрикивает его имя, и увидел Дотти; та мчалась к нему на велосипеде, точно ее преследовали адские псы.

Он вскочил на ноги и сбежал по ступенькам навстречу сестре.

Тормоза взвизгнули, и Дотти остановилась; она была растрепана, по щекам струились слезы. Она слезла с велосипеда и бросила его на землю.

— Где Белла? — спросил Люк, а дети окружили Дотти, желая знать, почему их игру прервали.

Пытаясь отдышаться, Дотти выпалила:

— Люк, случилась беда. Беллу сбил бензовоз. Сейчас же езжай в больницу.

Дотти не успела договорить: Люк бросился к дому, скача, как бешеная лошадь, и схватил ключи.

— Присмотри за детьми, — крикнул он.

Потом Люк говорил, что последующая неделя стала худшей в его жизни, а горе, гнев и отчаяние, которые он испытал, остротой превосходили то, что он пережил после трагической гибели родителей.

В больнице врачи дали неутешительный прогноз: