Дом на Солянке

Едва он сел за стол и ответил на пару звонков, как к нему заявился агент угрозыска – не уже знакомый Петру Яковлевичу Опалин, а Логинов. Должанский ответил на вопросы и по просьбе агента взглянул на тело. Его вытащили из чулана и положили на пол, прикрыв каким-то покрывалом, которое сохранилось тут с тех пор, когда Дворец труда был Воспитательным домом. Петр Яковлевич посмотрел на труп и покачал головой:

– Нет, я его не видел.

– Вы уверены?

– Конечно. Если бы я не был уверен, я бы так и сказал.

Они вернулись в кабинет Должанского, и Логинов стал расспрашивать заведующего отделом поэзии о полотере Петрове:

– Вы его знали?

– Ну… как все. Он постоянно тут появлялся.

– Как по-вашему, он мог убить Карпова?

– За что? – изумился Петр Яковлевич.

– Вот и я тоже хотел бы знать. – Логинов вздохнул. – Один из свидетелей вспомнил, что вчера видел Карпова во дворце с довольно большой тетрадкой. Вероятно, это были его стихи – с такой же тетрадкой он приходил в редакцию в прошлый раз. Однако, когда вчера поздно вечером обнаружили труп, при нем не было ни бумаг, ни документов.

– Вы хотите сказать, – начал Должанский после паузы, – что Петров мог его убить из-за стихов?

– Петров или кто-то другой.

– Ну, случалось, что поэтов убивали… – пробормотал Петр Яковлевич в сильнейшем изумлении, почесывая щеку. – Вот Пушкина, к примеру… Но не из-за стихов же!

Когда Логинов ушел, Должанский стал разбирать бумаги, но не выдержал, чертыхнулся и, сняв трубку телефона, попросил ипподром.

– Погода хорошая, дорожка легкая, – сказал усталый женский голос.

– Заезды уже начались?

– Только что. А у вас разве не Ракицкий о бегах пишет?

– Он, просто мы поспорили. Ну, насчет победителя.

– У вас нет шансов выиграть у Ракицкого, – сказала женщина и засмеялась так молодо и очаровательно, что Должанскому захотелось слушать ее еще и еще. Но он отогнал от себя мысли, которые могли ему помешать, галантно поблагодарил собеседницу и повесил трубку.

Посетителей в то утро не было: угрозыск всех распугал, тем более что поэты – народ, как известно, чувствительный. (Фарбман в таких случаях добавлял: к гонорарам.)

Должанский разобрал почту и даже нашел хорошие стихи, но иное занимало его мысли, и он нет-нет да поглядывал на наручные часы. Наконец он решился и снял трубку.

– Алло! Третий заезд уже состоялся?

– Ах, это опять вы! – засмеялся голос. – На кого вы ставили?

– Я ни на кого не ставил. Я сказал, что Вымысел придет первым.

– Вымысел! Эх вы! Первым пришел Банкрот. Две минуты девятнадцать с половиной секунд. Можете записать, если хотите! А Вымысел – второй.

– Банкрот, значит? – вздохнул Должанский. – Теперь я должен Ракицкому пиво. Спасибо, прекрасная барышня. Хорошего вам дня!

– Тук-тук! – В дверь протиснулся Глебов, держа в руке трубку. – Что за разговоры о банкротах?

Петр Яковлевич холодно посмотрел на гостя. Но Степа был слишком толстокож, чтобы его можно было пронять взглядом.

– Только не говори мне, что написал стихи, – сказал Должанский. – Я этого не переживу.

Степа решил, что его собеседник удачно сострил, и весело засмеялся.

– Нет, я не про стихи. Басаргин клянется, что он ничего не знает, а он ведь водится с этим… Опалиным. Ты в курсе, что Колоскова вроде нашли?

– Правда?

– Да, и говорят, что его убили.

– А я-то думал, он удрал с деньгами, – протянул Должанский, почесывая бровь. – Это было бы умнее, чем стать трупом.

– Может, его Петров убил? – высказал предположение Глебов. Он сунул в рот трубку и выпустил клуб дыма.

– Почему Петров?

– Ну, не знаю. Убил же он твоего знакомого.

– Какого знакомого?

– Хитрец ты, Петя, – сказал Глебов и дружески ткнул Должанского кулаком в плечо. Тот отодвинулся и даже встал с места. – Я же видел, как он вчера из твоего кабинета выходил.

– Кто выходил?

– Ну Карпов этот! Ты что, забыл? Или сказал агентам, что его не видел, чтобы они тебя не заподозрили?

– А в чем меня можно заподозрить? – удивился Должанский. – Не приходил он ко мне…

– Как не приходил, когда я точно помню – он от тебя вышел, и вид у него был такой, словно он увидел привидение.

– Степа, – сказал Петр Яковлевич после паузы, чувствуя, как у него холодеет лицо, – не выдумывай.

– Да что я выдумываю? Говорю, что видел…

– Ничего ты не видел, – прошипел Должанский. Он взял какую-то папку со стола, притворился, что читает содержимое, и сделал несколько шагов по комнате.

– Ты меня с толку не сбивай, – важно сказал Глебов. – Я еще думал – сказать угрозыску, что он у тебя был, или нет. Потом подумал – какая разница, если его Петров убил? А теперь думаю: может, надо было сказать? Может…