Дом на Уотч-Хилл

«В час будет идеально. Это такой добрый и внимательный поступок со стороны Леннокс, спасибо». Сунув телефон в задний карман, я вышла на патио из кремовых и дымчато-серых камней брусчатки, обрамлявших бассейн, и с восторгом обнаружила, что они тёплые под моими босыми пальцами ног. На севере сегодня было +3 и моросил дождик; я проверяла. Затем я исполнила маленький радостный танец в душе, празднуя тот факт, что я здесь, а не там. Мои эмоции сегодня были определённо… бурными, моё счастье пьянило, моё раздражение вспыхивало.

Буквально вчера я надеялась, что адвокат снял мне номер в отеле с бассейном, чтобы я могла напитаться солнышком перед возвращением домой. Теперь же я стояла под солнечным лазурным небом, в поразительном садовом дворике (зажатом между задней стеной особняка и покрытым вистерией гаражом, который тягался с домом в своей грозной ширине), и двор этот мог похвастаться курортным бассейном с шестью фонтанами, четырьмя костровищами, двумя баха-полками с искрящими белыми шезлонгами, джакузи на дюжину человек, петляющей водяной горкой, очаровательной летней кухней под увитой лианами беседкой, столовой зоной и большой зоной отдыха с мягкими диванами и костровищем.

(Баха-полка — это неглубокая зона в бассейне, где можно поставить шезлонги прямо на дно бассейна и лежать в воде; также эти зоны часто отводятся для маленьких детей и домашних животных, — прим.)

И всё это предположительно моё.

Мне никогда не придётся выселяться и ехать домой.

Меня нельзя назвать матершинницей. Мама вбила мне в голову, что мне дан мозг, и на мне лежит ответственность его использовать; использование избитых проклятий выдавало ленивый, лишённый дисциплины мозг. Но факт в том, что иногда можно лишь покачать головой и сказать: «Какого хера? Я тоже умерла в том пожаре, и это рай?»

Я не умерла, и это не рай. Я здесь, а мама нет, и она никогда не сможет увидеть великолепие Уотч-хилла или наблюдать, как я превосхожу мечты нас обеих насчёт того, чем я однажды могла бы стать. Моё сердце защемило от скорби, и на глаза навернулись слёзы.

— Вуф-вуф-вуф.

Я обернулась и обнаружила Руфуса, который сидел на спинке мягкого шезлонга, склонив голову набок, и изучал меня глазами цвета оранжевого пламени.

— Я потеряла свою мать в пожаре, — несчастно сказала я ему, шмыгая носом, — и я так сильно по ней скучаю, что кажется, будто моя душа кровоточит.

— Вуф.

Вытерев глаза тыльной стороной ладони, я заставила себя собрать своё горе и спрятать прочь. Я пообещала себе обуздать его, отводить для плача лишь определённые, конкретные часы дня, и в целом я преуспевала.

— Наверное, ты хочешь, чтобы тебя впустили.

— Вуф-вуф.

— Я думала, совы ухают. С чего вдруг это вуфканье?

— Хуу-хуу.

Я моргнула.

— А некоторые ещё говорят «красавица».

Тыквенные глаза оценивали меня, не моргая.

Хрюкнув от собственной вычурной выдумки, будто свирепый мрачный филин, который даже отдалённо не выглядел одомашненным, может повторять за мной как хорошо натренированный попугай, я сказала:

— Пошли, я впущу тебя.

Полночный хищник оттолкнулся мощными когтями, высоко воспарив, затем низко опустился, пролетев по длине двора с искусным скольжением, едва заметно подёргивая кончиками крыльев, чтобы огибать деревья и кустарники, фонтаны и статуи, после чего приземлился в нише над дверью трёхэтажной оранжереи в южном краю обширного сада.

Я поспешила присоединиться к нему.

***

Дом извивался немыслимым лабиринтом, и я быстро подтвердила свою догадку о том, что примерная площадь была прискорбно неточной. Одна лишь оранжерея по моим представлениям имела площадь 5000 квадратных футов. Я разрешила себе лишь бегло заглянуть внутрь, пока наблюдала, как Руфус залетает и садится на ветку хлебного дерева. Если я зайду, то потеряю всё утро, бродя там и с разинутым ртом глядя на изобилие экзотических деревьев, листвы, цветов и трав. Я мельком видела кумкваты, лимоны, лаймы, окаймлённые кирпичные дорожки; уловила запах бесчисленных трав и пряностей, смешивающихся воедино. Где-то внутри очаровательной стеклянной оранжереи водопад каскадами падал на камень, лился в невидимую чашу, добавляя влажности и без того влажному климату. Водопад… внутри дома! Я воображала, что если чаша подобна небольшому пруду, то в ночь полнолуния я могу погрузиться в те воды, подсолив их своими слезами.

Закрыв дверь в оранжерею, я прошла обратно к главной лестнице особняка, выбрала средний из трёх южных коридоров и двинулась на поиски покоев Джунипер, надеясь, что её кабинет с таким крайне важным генетическим анализом тоже окажется в той стороне.