Дом Одиссея

Спартанцы сбиваются в кучку, подняв щиты и обнажив мечи, и ждут, пока нагрянет беда.

Вдруг слышится цоканье подков.

Грохот колес неторопливой повозки.

Отблески факела пляшут в конце пустой тихой улочки.

Мужчины оборачиваются на звук не торопясь, сберегая силы для боя.

Появившемуся Оресту ехать бы верхом на великолепном, благородном скакуне. Но с великолепными, благородными скакунами на западных островах туго, поэтому он едет верхом на осле. Этот, надо отдать ему должное, один из самых достойных и с относительно приятным характером, в отличие от прочих его собратьев. Животное наслаждается почесыванием ушей и умиленным вниманием со стороны женщин из армии Приены, которые, хоть и готовы, если придется, разрубить любого захватчика с головы до паха любым видом оружия, питают несомненную слабость к любому пушистому, мягкому созданию с влажными глазами и малейшими признаками дружелюбия, попавшемуся на их пути.

Итак, шесть вооруженных спартанцев замерли посреди улицы, в конце ее – сын Агамемнона на осле.

Орест бледен, худ, истощен, но все же умудряется держаться на спине спотыкающейся животины с поистине царским величием. Афина выравнивает его посадку, помогает чуть выше поднять подбородок. Я ерошу его волосы, теплым прикосновением оживляю его желтоватую кожу. Артемида весело болтает с его скакуном на языке зверей и, похоже, намного больше интересуется животным, а не человеком.

По крайней мере, в результате Никострат колеблется, когда узнает своего царственного родича, возможно, ощущая касание божественной силы, сопровождающее царя. Затем появляется остальная свита Ореста, и меч Никострата дрожит.

Сначала – Электра и Пенелопа, которые постарались привести себя в подобие порядка, вычесав листья и ветки из волос и вычистив большую часть грязи из-под ногтей. Затем – Пилад, Ясон и прекрасный Кенамон, в полном вооружении, которые сопровождают тележку с пятью спартанцами на ней, связанными по рукам и ногам, раздетыми до набедренных повязок – я пользуюсь моментом, наслаждаясь открывшимся зрелищем, – а за ними, в повозке побольше, груда блестящей бронзы, покрытой кровавыми пятнами. Женщины потратили некоторое время на то, чтобы поживописнее разместить нагрудники и наручи их поверженных врагов, различными способами стараясь сложить аккуратную кучку. В конце концов они бросили это дело и просто свалили броню на тюки сена, чтобы одновременно придать объема горе трофейного доспеха и обеспечить общую устойчивость конструкции.

Именно с этой повозкой приходят все остальные женщины. Приена идет во главе, с мечом в одной руке и кинжалом – в другой, собранная, готовая с головой погрузиться в любимое занятие – убийство греков. Теодора шагает рядом с ней, держа стрелу на тетиве, а позади – женщины этой армии, почти пятьдесят воительниц, с дротиками, луками, топорами и копьями. К ним присоединяется все больше и больше женщин, движущихся с другого конца улицы, стекающихся из переулков, скатывающихся с крыш, окружая Никострата и его охрану. Никто из них не пытался привести себя в порядок, как царицы. Их туники все еще в пятнах спартанской крови; встрепанные гривы волос обрамляют выпачканные грязью лица; зубы оскалены в волчьих усмешках. Они собираются в молчании, заключая сына Менелая в кольцо из нацеленных стрел и окровавленных лезвий, и ждут приказа.

Орест останавливается на расстоянии двух копий от Никострата. Сползает со спины осла, поддержанный Пиладом в процессе, выпрямляется и отходит от Пилада, чтобы стоять на собственных ногах. Он покачивается, тяжело дыша и едва не падая. Но тем более впечатляюще то, что ему это удается. На одной лишь силе воли – и, возможно, с маленькой помощью богов – сын Агамемнона меряет взглядом сына Менелая, оглядывает толпу вооруженных женщин и снова смотрит на спартанцев.

И говорит:

– Кузен, я так рад видеть тебя здесь. Как приятно знать, что дядюшка настолько заботится о моем благополучии, что отправил любимого сына проведать меня.

Никострат не сдается этой ночью.

Сдаться – тем более женщинам – это ужасный позор, невыносимый.

Вместо этого, и именно так обстоят дела, ему предлагают насладиться своеобразным итакийским гостеприимством.

– Твой отец потратил так много сил, приглядывая за мной, – заявляет Орест голосом, хриплым от напряжения, которое его тело пока не готово выносить. – Для меня честь – отплатить за любезность. Ну же, тебе не нужно больше сгибаться под весом брони и носить этот тяжелый меч. Позволь этим добрым женщинам помочь тебе с ними.

Орест – владыка Микен, ближайшего и надежнейшего союзника Спарты.

Сын Агамемнона, царь царей.

Было бы ужасной грубостью отказаться от его гостеприимства.

Глава 40

А ночью – пир.

Это настоящий пир, непривычный для Пенелопы.