Дом под номером 14 (СИ)

Моя первая встреча с Драко Малфоем внезапно обернулась провалом.

В дальнейшем я с грустной улыбкой думала о том, что собаки и конфеты одновременно не всегда связаны с чем-то хорошим.

С Драко я попрощалась слишком быстро и даже смогла не обернуться, когда направлялась в сторону дома.

Мне, наверное, было очень стыдно, а может, я просто расту.

***

Смогла расслышать, как Драко, уперевшись взглядом в столешницу, пробормотал, что разговаривал с магглой. Широкая, веселая улыбка, которой одарила его Гермиона, поражала гордостью, сквозившей в ней.

***

Пятнадцатого марта на столе в кухне четырнадцатого стоял румяный симнель, обвязанный широкой полупрозрачной лентой. Двенадцать ровных марципановых шариков радовали глаз. Он был таким идеальным, просто картинка! Даже у нас дома получился, хоть и не хочется это признавать, похуже. Однако, моя мама была довольна. Она с улыбкой принимала поздравления, смеялась над проказами Винса, слушала папины шутливые признания в любви и мои немного наивные обещания и пожелания.

Я знала, что ей тяжело — это был первый год за долгое (ну да, равное всей ее жизни) время, когда маме было некого поздравить с Днем Матери. Но она не грустила.

В отличие от Гермионы.

Когда после праздничного обеда я прокралась в свою комнату, украдкой глядя на четырнадцатый, я заметила на стене в комнате второго этажа большую карту мира, висевшую прямо напротив окна. Гермиона стояла подле нее, скрывая от моих глаз Европу, Африку и небольшую часть Азии; из ее макушки вытекал Северо-Ледовитый океан, а руки безвольно болтались в Атлантическом и Индийском. Ровная спина говорила мне, изучившей Гермиону за долгое время, о ее напряженном, неспокойном состоянии. Я практически испепеляла ее взглядом в течение минут двадцати, представляя, как между лопатками начинает дымиться от моего внимательного взгляда. За все время Грейнджер обернулась лишь единожды: мимолетно бросила взгляд на окно, прищурившись от яркого света и, опустив голову, отвела глаза, но я успела разглядеть.

Успела заметить.

Это не было солнечным бликом на щеках или упавшей тенью — она в самом деле молча роняла слезы, даже не потрудившись утереть их. Не то чтобы я привыкла видеть плачущую Гермиону за этот год, но в этот раз я почти не удивилась — разве что немного смутилась от того факта, что эти слезы стали чем-то абсолютно личным и интимным.

На карте между тем была отмечена лишь одна-единственная точка. Красный кончик булавки торчал где-то между Сиднеем и Мельбурном.

А от симнеля на кухне за весь день не отрезали ни кусочка.

***

Они вдвоем ввалились в гостиную, одновременно улыбаясь и морщась, посмеиваясь и хмурясь. Я привычно отложила свои дела, разворачиваясь к окну. Меня даже не волновал способ, который они выбрали, чтобы проникнуть в дом, потому как гораздо важнее было просто различить эмоции, наполнившие комнату.

Гермиона подскочила к коту, одним стремительным движением хватая его с насиженного местечка и подбрасывая в воздух. Малфой громко засмеялся, запрокинув голову, когда рыжее чудище, пребывая в состоянии шока, запуталось шипеть ему, рычать или же жалобно мяукать.

Отпустив несчастное животное, Грейнджер обернулась к Драко, на мгновение сделалась мрачной, что-то проговорив, но он категорично покачал головой, и на его лице вновь расцвела улыбка. Она бросилась к окну, широко распахнув его.

Я привстала со своего места и незаметно приоткрыла окно, якобы желая подышать свежим воздухом.

Ну-ну.

Открытые окна помогли мне внимательнее рассмотреть лица моих соседей: кожа была бледной и откровенно грязной, будто они копошились в золе, у Гермионы оказалась разбита губа, как если бы ее хорошенько приложили головой, а у Драко под глазом обнаружился старый знакомый — синяк.

Но они все равно улыбались. Улыбались, несмотря на то, что Малфоя еле ноги держали от усталости, а Грейнджер все никак не могла унять дрожь в руках. Драко неспешно придвинулся к окну, подставляя лицо под лучи робкого, но согревающего солнца, и слегка усмехнулся. Гермиона к тому времени уже отскочила от окна и была в дальней части комнаты, разгребая какие-то книжки и бумаги, и я не слышала ее голоса, а Драко и подавно ничего не говорил, только кивал, хоть Гермиона и не видела этого.

Прошло несколько тихих, спокойных минут, пока Грейнджер не вернулась к подоконнику, расположившись рядом с Драко и чуть-чуть улыбаясь ему. Для меня это значило только одно — я могла снова слышать их голоса.

— Это была победа, Малфой, — она вскинула руку и по-дружески стукнула его по плечу, широко улыбаясь. — Ни одного погибшего. И к тому же минимальное количество раненых.

Он чуть приподнял брови и вновь ухмыльнулся, посмеиваясь над Гермионой, но ничего не ответил, однако, она заметила его издевательское выражение лица и снова ударила его по плечу, в этот раз, видимо, приложив большую силу. Малфой слегка завалился в сторону, и неожиданно лицо его изменилось: он побелел, на лбу выступила испарина, а губы крепко сжались в тонкую линию — так, кажется, подобное описывают в книгах.