Дом под утопающей звездой

— Вы вовсе не слуга его, — совершенно спокойно ответила она. — Он говорил мне о вас, и я знаю, что вы человек необыкновенный. Я знаю, какие намерения имеет брат относительно вас, а так как я сама много работаю с ним, то буду часто с вами встречаться. Я благодарю судьбу, что вы, а не кто-либо другой узнал о моей тайне, если уж непременно кто-нибудь должен был сделаться ее участником. Брат мой тоже, наверное, сейчас придет сюда? Он знает, что вы уже приехали? Ах, слышите, вот он идет. Покажите рукопись, которую вы привезли из Лондона.

Она наклонилась над книгой.

— Брат, — закричала она, — что за драгоценная древняя эфиопская рукопись! «Taamina Mariam», — она повествует о чудесах девы Марии? А что за миниатюры! Есть у тебя ключ для разбора этих легенд по традициям магов?

Она говорила с горячечной торопливостью, руки ее дрожали, она оборачивалась к окну, из-за которого теперь доносился слабый грохот колес по мостовой двора. Эдита побледнела. «Уезжает!» — прошептала она. Я знал, о ком она думает.

— Извинись за меня перед гостями, — сказала она громко. — Я больна, чувствую себя очень нехорошо, — и она быстро вышла из библиотеки…

С минуту Ройко тяжело дышал. Успокоившись немного, он продолжал рассказ:

— Не обо всем я буду так подробно рассказывать вам, как об этой первой встрече с нею. Я сказал уже вам, что безумно полюбил ее. Я бешено завидовал ее возлюбленному, но и зависть и любовь я скрыл в себе глубоко, и Эдита только предполагала, что я ей безгранично предан, до величайших жертв. Что касается этого, она не ошибалась, положим, я для нее готов был пожертвовать всем, кроме своей любви.

Так жил я несколько месяцев в замке лорда Ангуса. Если бы не эта несчастная страсть, лорд Ангус наверняка со временем довел бы меня до самых вершин эзотерического знания, на которых сам он так свободно дышал. Это был человек, каких действительно мало, истинный адепт белой магии, и я уверен, что теперь он уже дошел до вершин трансцендентных истин; он имел все способности к этому: и интуицию, и анализ, и синтез. Он довел меня до порога основных понятий. Дальше мне уже не удалось! Это было всегда и во всем моей судьбой: до самого порога, но ни шаг дальше.

Лорд Ангус, не догадываясь, что рассеивало меня, что сосредоточивало на себе все мои мысли и внимание, и видя только, что ошибся во мне, понемногу перестал считать меня своим учеником, и таким образом я начал постепенно опускаться до того положения, которое, пробуждая во мне внутреннее возмущение и остаток гордости, глубоко оскорбляло меня. Я наверняка убежал бы из замка, если б любовь к Эдите не удерживала меня.

Эдита обходилась со мной, не считаясь со взглядами лорда Ангуса, просто, как сестра. В ней нельзя было отыскать каких-нибудь предрассудков. Это была женщина, полная такта, деликатности и доброты. Об образованности ее я не говорю: она знала все языки Древнего Востока, обладала изумительным знанием всех философских систем, всех христианских ересей, и ни одна из тонкостей буддизма не была чужда ей. При всей этой учености ей недоставало только синтеза, чтобы стать так же высоко, как ее брат.

Обо всем этом я, однако, упоминаю так только, мимоходом, и лишь затем, чтобы, к ее чести, сказать, что несмотря на все эти исследования и громадные знания, в ней не было и тени педантизма. Прекраснейшей ее особенностью была невыразимая женская нежность, а единственным недостатком то, что она отдавалась впечатлениям минуты и действовала под влиянием страсти, без мышлений, — и это погубило ее!..

Возлюбленный ее, лорд Дальтон, вопреки всяким ожиданиям вернулся в Англию через месяц после того прощания, невольным свидетелем которого сделался я, и теперь я больше узнал о нем от самой Эдиты. На ее взгляд, лорд Дальтон был человеком совершенным, но у него была фатальная страсть: игра. Поэтому-то ее родные, когда несколько лет тому назад он просил ее руки, решительно воспротивились этому браку. Из-за этой страсти у него иногда бывали бурные столкновения с Эдитой, которые всегда кончались с его стороны обещанием больше не играть, а с ее — угрозой отвернуться от него, если обещание еще раз не будет сдержано. Но мне Эдита призналась, что не оставит его, даже если он не излечится от своей слабости, и что, наоборот, всю его жизнь она хотела бы быть рядом с ним, как защита и убежище… «Я на каждом шагу буду бороться с его злым демоном, — сказала она мне однажды, — и не устану, пока не вырву его из губительных его когтей. А для этого я должна жить с ним, соединенная навсегда, неразрывно!»

Мне трудно описать, как сильно страдал я, видя ее глаза, пылавшие таким воодушевлением при напоминании о лорде Дальтоне, слыша ее мечтания о нем. Я ненавидел его смертельно. Такова была моя жизнь в Ангус-Маноре.