Дом правительства

Некоторые жители Дома – в том числе Постышев, Терехов, Демченко, Голощекин и Зеленский (когда он был первым секретарем ЦК Компартии Узбекистана) – проводили коллективизацию в «своих» регионах; некоторые – в том числе Ронин, Шумяцкий и Бранденбургский – помогали главам регионов в качестве представителей центра; а некоторые – в том числе Гайстер, Крицман и Краваль (а также Осинский, который продолжал жить в Кремле) – составляли планы и статистические отчеты (когда не помогали главам регионов в качестве представителей центра). Некоторые сотрудники ОГПУ/НКВД, в том числе Матвей Берман и его родственник Борис Бак, руководили арестами, расстрелами, депортациями, тайным наблюдением и исправительно-трудовыми лагерями. Грановский и другие красные директора использовали рабочую силу, мобилизованную и организованную сотрудниками НКВД.

Хозяйственному управлению (ХОЗУ) ЦИК, в ведении которого находился Дом правительства, принадлежало несколько земледельческих и животноводческих хозяйств. 13 ноября 1932 года директор совхоза и дома отдыха «Марьино» писал начальнику ХОЗУ Н. И. Пахомову:

Дорогой тов. Николай Иваныч!

За время моего отсутствия еще было взято несколько человек, так что всех арестованных было 18 человек из коих освободили 12 чел. В настоящее время был ордер на арест агронома зоотехника Зеленина и ветврача Жильцова, но смилостились оставили под росписку о невыезде. Лучшие рабочие уходят с работы боятся как бы их не забрали. Такое же явление наблюдается и среди специалистов; делается местными органами ОГПУ черт знает что, ищут скрытое воровство и вредительство, что может вредить прачка или немой телячий пастух? Поэтому, Николай Иваныч, прошу я Вас довести до сведения Михаила Ивановича и Авеля Софроновича о принятии мер расследования правильности произведенных арестов и дальнейших запугиваний. Нужно создать нормальную обстановку работы. Ненормальными и неправильными арестами может создаться такая работа, что мы можем очутиться в таких условиях, что у нас никто не будет работать[941].

Многие советские учреждения «брали шефство» над вновь созданными колхозами. 7 декабря 1933 года, во время передышки на фронте коллективизации, райком Ленинского района города Москвы объявил партячейке Дома правительства выговор за «недопустимо формальное отношение» к работе с колхозом «Ленинский путь». «Посланные ячейкой коммунисты Иванчук и Тарасов допустили грубейшее искажение политики партии, нарушения революционной законности в подшефном колхозе, занимались в колхозе голым администрированием и явились инициаторами и исполнителями преступного издевательства над группой подростков (запугивание, избиение и т. д.)». Большинство членов ячейки были служащими Дома; квартиросъемщики и члены их семей состояли на учете по месту работы и учебы и ездили в другие колхозы[942].

Некоторые жители Дома сталкивались с коллективизацией через третьих лиц. Члену ЦКК и другу детства Молотова и Аросева Николаю Мальцеву (кв. 116) поручили ответить на письмо колхозника Никулина. «Головы темного неразвитого колхозника и пролетариата, – писал Никулин (вслед за усомнившимся Макаром), – подкладываются на место кирпича под фундамент социализма, а в социализме будут жить карьеристы, кудрявая интеллигенция и рабочая аристократия». Мальцев ответил, что письмо «неправильное» и что так думать нельзя. Встреча Збарских с деревней была более драматичной. «В 30-х годах, – писал Илья Збарский, – колхозник Никитин пытался выстрелить в тело Ленина, был задержан, но успел покончить с собой. У него нашли письмо, в котором он писал, что мстит за ужасные условия существования русской деревни. В мавзолее была усилена охрана, саркофаг оборудовали пуленепробиваемыми стеклами, затем поставили устройство, сигнализирующее о наличии металлических предметов»[943].