Дом пустых сновидений

– Ты понятия не имеешь, что мне пришлось пережить! – внезапно заорала Леда, качнувшись в мою сторону будто с намерением напасть. – Не лезь не в свои дела! Оставь меня в покое! Ты ничего не знаешь! Ты вообще ничего не знаешь!

Она замолчала, хватая ртом воздух и прижав руки к горлу, и я, воспользовавшись тишиной, сказала:

– Мне плевать.

Стеклышки Леды Стивенсон наконец-то освободились от слез, но я ничего не почувствовала. У нее не глаза – стекла. За ними нет души, поэтому Леда Стивенсон не достойна ничего, кроме презрения. Это открытие неприятно поразило меня, и стало страшно от осознания, что мне ее даже не жаль. Пусть веки покраснели и губы дрожат, пусть она дрожит от страха и унижения, пусть плачет – мне плевать.

– Теперь мне все равно, что с тобой случилось, Леда, – продолжала я, втайне радуясь тому, как она корчится от боли из-за моих слов. – Я знаю лишь одно: ты плохой человек. Ты просто так, ни за что, распустила слухи о Джорджи… ты сказала о моей сестре такие вещи, которые я не смогу простить. Я тебя ненавижу. И мне жаль, что в тот день я тебя спасла. Это была самая ужасная ошибка в моей жизни, – сказала я, и мой голос дрогнул. В горле встал комок, который я с трудом проглотила. Леда сморгнула огромные слезинки; они скатились по бледным щекам к острому подбородку и упали на пол, освобождая место новым соленым жемчужинкам. – И мне плевать, что сказал Ной – я не стану тебя спасать! – все-таки сорвалась я на крик. – Даже если умру тысячу раз, мне все равно, что с тобой случится! МОЖЕШЬ УБИВАТЬ СЕБЯ ДАЛЬШЕ!

Промчавшись мимо Леды, я с такой силой толкнула дверь, что, если бы она соскочила с петель, я бы не удивилась. В здании висела зловещая тишина – превосходная музыка для разыгравшегося чувства вины, которое душило меня. В ушах все еще стоял собственный крик: «Я не стану тебя спасать! Можешь убивать себя дальше!»

Я бросилась бежать прочь от стыда за сказанные слова.

Плевать, плевать, что с ней случится, ни за что не стану ей помогать! Леда Стивенсон превратила меня в убийцу всего парой слов. Из-за нее память о моих родителях и Джорджи стала достоянием общественности.

Аспен Сивер забрался на пассажирское сиденье темно-синего седана и принялся ждать. Он нервно подергивал ногой, глядя то в зеркало заднего вида, то через ветровое стекло. На парковке зажглись фонари, повсюду сновали студенты. Когда из сумрака кто-то выныривал и шел по направлению к Аспену, он внутренне сжимался. В ожидании неприятной встречи он огляделся, затем опустил солнцезащитный козырек. Он знал, что обнаружит там фотографию, но все равно удивился, когда она свалилась сверху.

Мельком глянув на снимок, Аспен тут же вернул его на место и откинулся назад. Пытаясь успокоиться, принялся считать окна общежитий, где загорался свет. Один, два…

Прошло пять минут, а Аспен уже весь извелся. Он выключил печь, расстегнул куртку, подергал ворот удушливой водолазки. Кира все не появлялась. Мелькнула мысль: а не избегает ли она его?

Он накрыл ладонями глаза, тяжело вздохнул. Мысленно он вернулся в прошлое, в то мгновение, когда Айрленд вчиталась в листовку, когда ее лицо перекосилось от смешанных чувств. Может быть, она хотела заплакать, но перед ним не стала. Аспен отнял руки от лица и увидел, как к машине спешит Кира, одной рукой удерживая на плече сумку-почтальонку, а другой прижимая к груди папки. Ее короткие черные волосы безжалостно рвал ветер, и Кира безуспешно пыталась убрать их плечом. Наступила в лужу, громко выругалась – сквозь приоткрытое окно до Аспена донесся ее раздраженный голос. И вот она заметила его и застыла как вкопанная.

Ходячий кошмар, – думал он, – как я мог в тебе так сильно ошибиться?

Кира Джеймис-Ллойд покрутила головой, как будто думала, что ее снимает скрытая камера. Или пыталась вычислить количество свидетелей, при которых безопасно было бы садиться с ним в одну машину. Аспен почувствовал злобное веселье от ее растерянного, перепуганного выражения лица. Пусть оно тут же уступило место решительности – она зашагала к водительской двери, – но Аспен порадовался тому, что ей самой страшно.

– Что ты здесь забыл?! – громко спросила она, отшвыривая папки на заднее сиденье и поворачиваясь к Аспену. С его губ непроизвольно сорвался смешок.

– Думаю, ты знаешь. Что ты делаешь, Кира? Что ты творишь? Что происходит? – Он посмотрел на нее строго. – Ты на себя не похожа.

Она громко фыркнула, будто Аспен пошутил. Затем глянула на него с вызовом, попытавшись откинуть за спину некогда длинные волосы. Это привычное движение не ускользнуло от его внимания, и он заметил:

– Не мне одному непривычна новая ты.

– Собираешься издеваться?

– Вовсе нет. Я собираюсь узнать, какого черта ты творишь. – Он собирался быть спокойным, но теперь эта идея показалась ему смешной – быть спокойным в обществе Киры может только мертвец. – Зачем ты пишешь в своей жалкой газетенке эти сплетни про Айрленд?

– Только она тебя волнует, да?! И больше никто?!