Дом пустых сновидений

Я снова оказалась в клетке со Стивеном, а затем в тупике за «Шерри», где Неизвестный убил Сьюзен. Разом нахлынули все чувства из прошлого: снова в запястье ломаются все двадцать семь костей, вновь рвутся суставы, вновь горло наполняется кровью, и она выплескивается изо рта с каждым ударом, стекает по подбородку и шее.

– Я УБЬЮ ТЕБЯ!

Я прикрыла локтями лицо, каждой клеткой тела чувствуя кулаки Киры, отвернулась, закашлялась. В спину что-то врезалось, сдирая кожу.

– Ты сама ничтожество! Не смотри на меня сверху вниз, ты такая же, как и я! Ничтожество! Ничтожество! Я УБЬЮ ТЕБЯ! УБЬЮ!

– Не стану, – захрипела я в ответ, глотая кровь и откашливаясь.

Возможно, эти слова я произнесла про себя – сил не было. Я была уверена лишь в одном: я не стану бить ее в ответ, потому что здесь нет Аспена, который оттащит меня за шкирку от ее бездыханного тела. А мне хотелось сделать ей больно, отомстить Кире за то, что она сделала со мной и моей семьей. Но если я решусь, что-то внутри меня сломается снова. И вновь не будет боли, не будет сломанных костей и окровавленного лица – я не смогу остановиться, мне ничто не помешает. Потому что я убийца и уже убила однажды.

Кажется, Кира располосовала меня на ленты, наша кровь смешалась.

– Ты такая же, как я! – кричала она в припадке. – Ты такая же, как я!

Она больше не била меня, а я не защищалась.

– Неужели ты не боишься смерти? – спросила Кира. Я не видела ее – веки все никак не поднимались, ресницы слиплись от слез и крови.

Страх лишь в моей голове, – мысленно ответила я.

Кира устала. Я слышала ее прерывистое дыхание, почти видела, как она склонила голову на грудь, пытаясь отдышаться.

– Нет, – наконец ответила я, по-прежнему не глядя в ее сторону. Было страшно, что, если посмотрю, ничего не увижу.

Я не боюсь умереть, потому что есть вещи гораздо хуже смерти.

Когда Аспен заехал за мной на моей машине и я запрыгнула на переднее сиденье, он взял меня за подбородок и поморщился, будто почувствовав мою боль.

– Кто это сделал? – Пальцы надавили прямо на больное место, и я вздрогнула и отстранилась.

– Никто. Спарринг. Иногда это происходит.

Ужас на лице Аспена уступил место сомнению:

– Я думал, тебя невозможно победить.

– И такое случается, – кратко бросила я. К счастью, Аспен не видел меня до того, как я привела себя в порядок.

– Стой, погоди минутку, я мигом!

Через несколько минут Аспен вернулся с пакетом со льдом, который выклянчил у продавщицы в супермаркете напротив спортивного центра. Лед был как нельзя кстати: я уже чувствовала, что скула начинает опухать.

– Спасибо.

– Серьезно спарринг? – Аспен выглядел обескураженным и не спешил заводить двигатель. Я представила, каким станет его лицо, когда я расскажу правду, и это мне совсем не понравилось.

– Да, – кивнула я, прижимая к лицу лед, – мне нужно было… сходить на тренировку.

– Завтра снова пойдешь? – спросил он, кажется, немного расслабившись. Чувствуя себя разбитой и неповоротливой, я покачала головой, пытаясь прицепить ремень безопасности. Справившись с задачей, я откинулась на сиденье, вздохнула и в ту же секунду увидела, как из спортивного центра вышла Кира. Обхватив себя руками и пошатываясь от рыданий, она направилась куда-то в сторону, наверное, к своей машине.

– Ну так что? – с нажимом спросил Аспен.

Я перевела на него взгляд.

– Довольно тренировок. Мне не хватит костей, если это продолжится.

Это, – повторила я про себя, глядя на удаляющуюся фигуру Киры Джеймис-Ллойд.

– Вот и хорошо. – Аспен с облегчением вздохнул, и я втайне порадовалась тому, насколько он порой доверчивый и наивный. – Ну и жуткий же у тебя видок…

– Ага, – согласилась я. Наклонившись, я достала из бардачка книгу по торакальной хирургии, и Аспен присвистнул:

– Ты что, серьезно собираешься читать это сейчас?

– Я не читаю, я рассматриваю картинки.

Остаток времени мы ехали молча. Я рассматривала картинки с изображением сердца и думала о Дэйзи Келли, а Аспен слушал радио.

– Расскажи о маме.

Леда Стивенсон распахнула глаза, мгновенно очнувшись. За окном сгущались осенние сумерки, Эттон-Крик почти полностью утонул в вязком молочном тумане. Плотные темно-серые шторы были раздернуты, открывая вид на город. Как зачарованная Леда смотрела сквозь стекло, представляя, как она молча поднимается с кушетки и, игнорируя все глупые вопросы, выходит наружу, прячется в душных кипенно-белых облаках, ложащихся на землю.

Но тут доктор Сивер снова заговорила. Она удобно расположилась в кресле напротив, закинув ногу на ногу. Одетая в алую юбку ниже колен и белоснежную рубашку, доктор Сивер казалась Леде одной из тех шарлатанов, которые допрашивали ее вот уже несколько дней. Лежа на кушетке, Леда со вздохом расправила складки шерстяной юбки, затем сложила руки внизу живота.

– Маму я совсем не помню, у меня даже фотографии ее нет. Но все говорят, что она была невероятно красивой. Очень, очень красивой. У нее были длинные белокурые волосы и голубые глаза. Тетя Лаура говорит, что она была изящной. – Леда пожала плечами, как будто не совсем понимала, что значит это слово.