Дом Ротшильдов. Мировые банкиры, 1849–1999

Короче говоря, Натти соглашался с критическими замечаниями Родса о способах ведения войны; но, обладая большими личными интересами на рудниках Кимберли и Витватерсранда, он считал подобные замечания в высшей степени аполитичными.

В его призывах не экономить в военное время видна определенная ирония судьбы. Во время Англо-бурской войны высветилось падение влияния Ротшильдов на ту область британской политики, где оно когда-то было самым значительным, а именно на финансы. Впервые со времен Крымской войны Великобритания вынуждена была финансировать войну путем наращивания государственного долга. Но если в 1850-е гг. все считали само собой разумеющимся, что казначейство, собираясь произвести заем, обратится к компании «Н. М. Ротшильд и сыновья», полвека спустя такой уверенности уже не было. Натти признался Эдуарду Гамильтону: он с самого начала подразумевал, что канцлер казначейства сэр Майкл Хикс Бич «пошлет за мной, когда будет готов». Но его рекомендацию выпустить консоли с гарантией Ротшильдов отклонили в пользу довода Эрнеста Касселя о «гораздо более достойной» продаже на открытом рынке казначейских векселей по цене 98,5. Подписка на так называемый «заем хаки» была превышена многократно, и Гамильтон злорадствовал из-за «ревности, с какой Ротшильды относятся к Касселю». Когда в июле возникла необходимость еще в одном займе, Натти поддержал Касселя (и выступил против Английского Банка), высказавшись в пользу второго выпуска облигаций, на сей раз на 10 млн ф. ст. Но Гамильтон нанес Ротшильдам второй удар, договорившись с Клинтоном Докинзом из банка «Дж. П. Морган» и лордом Ревелстоком из возрожденного Дома Бэрингов о размещении половины суммы в США. Поступок Гамильтона привел Натти в ярость; он уже открыл подписку, решив, что всю сумму разместят на лондонском рынке. Правда, третий выпуск на 11 млн ф. ст. был размещен без обращения к американскому рынку. Но когда правительство решилось на более крупную эмиссию консолей на 60 млн ф. ст., оно снова обратилось к Моргану. Половину всей суммы взяли на себя Морган, «Н. М. Ротшильд» и Английский Банк (по 10 млн ф. ст. каждый) по твердой цене в 94,5. Более того, Морган добился комиссионных в два раза выше, чем у лондонских банков. Скромный объем достался более мелким компаниям, что породило возмущение в «английских кругах Сити», которые, по словам Гранвиля, брата Ораса Фаркуара, «пришли в ярость, обнаружив, что все грязные немецкие евреи в деле, а их исключили». Однако на самом деле главным победителем стал Пирпойнт Морган, который не был ни немцем, ни евреем. Впервые более чем за столетие правительство Великобритании вынуждено было занимать крупную сумму у иностранной державы, чтобы вести войну в своей империи. События тех лет стали первым признаком сдвига центра финансовой тяжести на ту сторону Атлантики, который станет такой решительной — и роковой для Ротшильдов — чертой нового века.

Морган снова поиграл мускулами весной 1902 г., когда решено было разместить новый заем на 32 млн ф. ст. Натти — который, как подозревал Доукинс, «сохранил у себя много консолей последнего выпуска… себе в убыток» — высказывался за выпуск нового трансваальского гарантированного займа, но Доукинс, которого поддержал приезд самого Моргана, уговорил Хикса Бича держаться консолей. Хотя американцы согласились разместить всего 5 млн ф. ст., оставив Ротшильдам 7 млн, а Касселю и Английскому Банку по 2 млн ф. ст., оказалось, что они способны диктовать выпускную цену (93,5). Признаком неприязни, порожденной новым американским конкурентом, стало то, что Натти недвусмысленно отказался предоставлять лондонскому филиалу банка Моргана долю в своих ассигнованиях. Даже после войны позиция Ротшильдов на переговорах оставалась слабой. Хотя Трансваальский заем 1903 г. на 30 млн ф. ст. разошелся без американского участия, казначейство отказало Натти в просьбе купонов под 2,5 % (слишком низкий процент), и решено было исключать заявки менее чем на 2 тысячи ф. ст. Альфред сердито осуждал такую смену политики как «самую неанглийскую».