Дом с неизвестными

А тут вдруг защемило сердечко: вернется через неделю-другую на дачу в Троицкое, а милой скромницы по имени Мария там уже нет и в помине. Все будет по-старому: тенистый сад с извилистыми тропинками и беседкой, застекленная веранда, большая гостиная с диваном, креслом и патефоном, спальня с зашторенными окнами и широкой кроватью. А от Марии останутся одни воспоминания. О ее пребывании напомнят лишь пара длинных золотистых волос на подушке да тонкий аромат духов, ненадолго задержавшийся в комнате.

«В чем дело? Что происходит? — с недоумением прислушивался к себе Аристархов. — Неужто по-настоящему влюбился? Вот еще… Не бывать этому никогда. Обычная мимолетная связь — помурлыкали с недельку и вскорости позабудем друг друга…»

И все же чем-то она его проняла. Зацепила. Но чем?..

Впрочем, долго предаваться грусти и гадать над неожиданным вопросом не дозволила краткость путешествия. Бензина благодаря запасной канистре хватало, на заправочную станцию заезжать не пришлось, и «Опель» быстро, всего за сорок минут домчал парочку до станции Одинцово.

Они прибыли загодя — поезда на первом пути еще не было. Остановив автомобиль у водонапорной башни из красного кирпича, Сергей закурил.

Говорить не хотелось, молчали.

— Я, пожалуй, пойду, — наконец нарушила тишину Мария. — Подожду на перроне.

Он не стал возражать. Отбросив папиросу, вышел из машины, вынул из багажника чемодан.

— Не провожай, не надо, — попросила она. — Не хочу, чтобы кто-нибудь нас видел вместе.

Неловко, будто ничего между ними за прошедшие семь дней и не было, она чмокнула его в щеку, подхватила багаж и решительно зашагала к одноэтажному зданию вокзала…

Когда «Опель» выезжал с небольшой пыльной площади, Аристархов услышал за спиной протяжный паровозный гудок. По первому пути к перрону медленно подъезжал пассажирский поезд Смоленск — Москва…

Глава восьмая

Москва, Петровка, 38; август 1945 года

Пару часов назад Иван Старцев выглядел измученным, уставшим доходягой. Мрачный и осунувшийся, он сидел за своим столом, запустив пальцы в густую шевелюру, и не знал, что делать дальше. «Выясни, что это — очередные разборки, передел территорий или дележ бандитской власти. А заодно разузнай, чем он промышлял в последнее время. Не мог же Паша Барон почивать на лаврах и жить по совести…» — повторял он про себя задание комиссара Урусова и от этого становился еще мрачнее.

И вдруг — с возвращением из Бутырской тюрьмы Егорова — все разом переменилось. Будто кто включил в кабинете пару ярких лампочек на полсотни свечей.

— Нет, братцы-товарищи, вы поглядите, какая наваристая выходит каша! — приговаривал Старцев, постукивая тросточкой по паркетному полу длинного коридора. — За обыкновенный бутерброд с куском «Любительской» колбасы мы получили ценнейшую информацию о пропавшей ювелирке! А?! Каково?..

На первом этаже Управления Московского уголовного розыска, как всегда, бурлил водоворот сыскной работы. Здесь размещались большие кабинеты оперативно-разыскных групп, каждая из которых работала в своем направлении, различные экспертизы и лаборатории, архив, отдел кадров, оружейная и две «допросные» комнаты, «дежурка», столовая…

Старцев, Васильков и Егоров только что покинули рабочий кабинет, где закончили изучение уголовного дела четырехлетней давности. Картонная папка с делом поначалу показалась объемной. Обрадовались. Ведь чем больше материалов, тем проще нащупать кончик заветной ниточки. Но, как выяснилось, восемьдесят процентов содержимого — это длинная опись исчезнувших золотых украшений. И всего несколько подшитых листов и справок, исписанных карандашом и чернильной ручкой следователя.

— Не такой уж он и обыкновенный, — проворчал шедший по левую руку Егоров.

— Ты о ком? — Старцев уже успел позабыть, о чем говорил, так как мысли рвались вперед.

— О бутерброде, — пояснил Василий. — Пока Изотенко его жрал, я, знаешь ли, трижды чуть слюной не захлебнулся.

Возвратившись из Бутырской тюрьмы, Василий рассказал товарищам о встрече с пожилым вором. Старцев просиял, вмиг заинтересовавшись сведениями об угнанной осенью 1941-го полуторке с сейфом. Мобилизовав народ, Иван Харитонович приказал разузнать все о той полуторке и ее ценном грузе.

Спустя некоторое время пронырливый Бойко прилетел из архива с пыльной папкой под мышкой. В папке хранился материал с незавершенным уголовным делом, начатым 18 октября 1941 года.

Ознакомившись с делом, «братцы-товарищи» решили перекурить и обмозговать ситуацию. Да вот беда — табачка ни у кого не осталось. Весь извели за работой, за суетой. Как-то незаметно закончились папиросы и в ящике с неприкосновенным запасом. И тогда Иван предложил прошвырнуться по ближайшим магазинам, а заодно и обсудить дерзкий бандитский налет четырехлетней давности.

— …Стало быть, пропавший мосторговский сейф с инвентарным номером «1172» — дело рук Паши Баринова, — продолжал радоваться удаче Старцев. — Считай, одним незавершенным делом меньше. И как тебе, Вася, только в голову пришло навестить этого Шуру-крестьянина?