Дом с неизвестными

— Хорошо, что вспомнил о нем, — довольно прогудел тот.

— А опись! Опись вы видели?! — негодовал Васильков.

Опись ювелирных изделий, украденных вместе с сейфом, едва поместилась на двадцати шести машинописных листах. Причем многие позиции в этой описи имели далеко не штучное значение. К примеру, золотых колец с одним бриллиантом в каждом в сейфе хранилось пятьдесят восемь штук. Простеньких золотых серег без камней — сто двадцать два комплекта. Золотых колец с изумрудом в описи значилось около сотни. А мужских и женских золотых часов — более двухсот штук. Плюс колье, кулоны, цепочки, броши, браслеты… Все пропавшие ювелирные изделия были изготовлены до начала войны на Московской ювелирной фабрике и переданы для реализации в Мосторг.

— Ознакомились, Саня, — похлопал его по плечу Егоров. — Золотишка там было в ценах 1941-го года — будь здоров — на сумасшедшую сумму!

Старцев негромко добавил:

— Между прочим, я недавно прочитал: танк «Т-34» в начале войны стоил двести шестьдесят тысяч. Истребитель «Як-1» — двести девяносто. Представляете, сколько техники можно было построить на это золото и отправить на фронт? А эта вошь по кличке Барон взяла и наложила на драгоценности свою грязную лапу!

— Да, гадина еще та, — согласился Васильков. — Жаль, до суда не дожил. Там бы ему все припомнили…

* * *

Покинув Управление, Старцев, Васильков и Егоров зашагали по Петровке в сторону Дмитровского переулка. Там находился ближайший коммерческий магазин с незатейливым названием «Продукты» — небольшой, но с довольно приличным ассортиментом. Хлеб, молоко, консервы, овощи, спички, керосин, мыло. Два-три вида алкогольной продукции и столько же наименований дешевых папирос. Иной раз появлялись на прилавке говяжьи ребра, сливочное масло, рыба, все это долго не залеживалось — раскупалось в полчаса. Цены, конечно, кусались, но большинство москвичей заглядывали в коммерческие магазины раз в месяц, а то и реже.

Дойдя до Дмитровского переулка и повернув за угол, сыщики увидели длинную очередь, начинавшуюся у крыльца заветного магазинчика.

— Вот те раз, — проворчал Старцев.

Егоров вздохнул:

— Видать, завезли чего-то.

— Спрошу, — отвалил от компании Васильков.

— Неугомонный, — посмеялись вслед Иван с Василием.

Васильков вырос в большой и дружной московской семье, проживавшей на берегу Яузы. В школе он учился с удовольствием и с первой попытки поступил в Геологоразведочный институт. Став геологом, успел разок съездить «в поле», на Урал, после чего в июне 1941-го был призван на военную службу.

Сашка строил жизнь по правильным лекалам, потому все легко и получалось: школа, институт, любимая работа. Понадобилось защищать Родину — он готов и к этому. Прошел ускоренные офицерские курсы — и вперед. На фронте поначалу командовал взводом; получив первую боевую награду, попал в разведку. Стал членом ВКП(б), дослужился до ротного и до самой победы возглавлял дивизионных разведчиков. Закончил войну в Германии в звании майора.

Комдив долго не давал хода его рапорту с просьбой о демобилизации — все же такой огромный опыт, образование, боевые ордена. Опять же, партийность и безупречная репутация. Считай, прямая дорога в академию, а там и в полковники. Но Сашка горел желанием вернуться в родную Москву и снова заняться любимой геологией.

Сменив офицерскую форму на старый гражданский костюм, он и в самом деле отправился в Московское государственное геологическое управление. Но не судьба. Все его сотрудники находилось в эвакуации, свободных штатных единиц в наличии не имелось. Пришлось идти на ближайший завод и устраиваться учеником слесаря.

Новая работа оказалась не по душе. Привычный к свободе и риску, Сашка изнывал от однообразия. И кто знает, чем бы все закончилось, если бы в один из вечеров после рабочей смены он не заглянул в пивнушку. В густом табачном дыму, среди пьяного люда, к своему величайшему удивлению, он повстречал Старцева. В тот же вечер узнал о его службе в МУРе. И тогда же услышал предложение попробовать себя в уголовном розыске.

* * *

Вернувшись от хвоста длинной очереди, Васильков объявил:

— Белый хлеб подвезли. Разгружают с машины у заднего входа. Давать будут по буханке в одни руки.

— Постоим? — предложил Егоров. — И папирос прикупим, и белым хлебушком заодно разживемся.

Старцев еще раз поглядел на очередь. На вскидку возле магазина топтались человек сорок — сорок пять. Белого хлебушка, конечно, хотелось. Очень хотелось! Потому что отпускавшийся по карточкам так называемый «ржевский», или «тыловой», хлеб — темный и твердый, с подмешанными отрубями и картофелем — страсть как надоел. Однако, толкаясь в очереди, о служебных делах не поговоришь — кругом посторонние люди. Разве можно?..

— Лучше пройдемся до Пушечной, — сказал Иван Харитонович и, поудобнее перехватив трость, зашагал к Петровке.

На улице Пушечной, в квартале от площади Дзержинского, располагался другой коммерческий магазин. Он был гораздо больше, состоял из нескольких отделов и назывался «Бакалея». В нем-то уж точно получится прикупить табачку.

* * *