Дом с синей комнатой

Я был подростком, вступившим в циничную фазу. Я был один против всего мира, вечно ждал от взрослых подвоха и был крайне враждебно настроен. Я как раз переживал эту стадию взросления. Да и что могли знать окружающие, у меня не было на них времени!

Но у меня были мысли о происшествии.

Ничего не поделать.

Вот, в общем-то, и все, что я думал о тех убийствах.

Они были неизбежны.

Это слово, не прекращая, крутилось у меня в голове. С тех самых пор, как я вошел в тот дом, все то время, пока я бежал в полицейский участок.

Как бы объяснить…

С самого детства я был очень чувствителен к соотношению сил. Может, из-за частой смены школ, а может, из-за младших брата и сестры. С раннего детства я уяснил, что двое лучше, чем один, а трое сильнее двоих — ты тем влиятельнее, чем больше у тебя связей.

Соотношение сил в классе — очень важная вещь. Важно знать, с кем из ребят не стоит сближаться и чью дорогу лучше не переходить, если хочешь выжить. Со временем ты учишься считывать окружающую обстановку. В мире всегда есть четкая иерархия и вещи, которые необходимо терпеть. Чтобы преуспеть в этой жизни, нужно выбрать правильную дорогу, но не слишком бросаться в глаза. Кажется, я довольно рано усвоил этот урок.

Так что идея о неизбежности произошедшего отсылает нас к тем невидимым людям, о которых я говорил раньше.

Мы подсознательно чувствуем, что лучшая стратегия для выживания — оставаться невидимыми, незамеченными. Новый ученик в классе не должен выделяться. Не попадаться на глаза, делать вид, что он здесь давно. Быть заметным — значит, подвергаться риску. Потому те, кто страстно хочет отделиться от других, так стараются быть заметными, видимыми.

Тот дом был видимым. Как и люди, жившие в нем.

Семья Аосава обладала авторитетом. Таким, который проникает во все уголки местного сообщества и укореняется в них. Конечно, они были образцом аристократического долга и добродетели, а все соседи принимали и уважали это.

Однако грань между уважением и презрением, восхищением и завистью очень тонка.

За долгие годы они, должно быть, обзавелись большим количеством невидимых людей. И в какой-то момент стали принимать их преданность и любовь как данность. Их абсолютно не волновало, кто эти невидимые люди и о чем они могут думать.

Для меня символом такой жизни стала Хисако Аосава.

Она и вправду не могла видеть, потому это кажется мне очень ироничным.

Она вела себя как королева, и окружающие относились к ней соответственно. Конечно, она не могла выжить без чьей-либо помощи, но помощь слепому ребенку была чем-то само собой разумеющимся. Потому окружавшие ее люди были во всех смыслах невидимыми, и вся семья, казалось, относилась к ним так же.

Понимаю, моя точка зрения может показаться предвзятой. Но подумайте! Человек, совершивший это преступление, был для окружающих буквально никем. Практически аноним, абсолютный аутсайдер для общества. Невидимый человек. Посторонний для семьи Аосава, о существовании которого они даже не знали.

Вам не кажется ироничным то, что такой человек стал причиной столь ужасных страданий? Могло ли это быть его местью за жалкое существование?

Я играл в шахматы с Хисако Аосава.

Конечно, я ею восхищался. Вы тоже были бы на седьмом небе, будь у вас шанс поиграть с ней. С рождения одаренная красотой и проницательностью. Любой, находясь рядом с ней, попадал под власть ее чар. Все были готовы ей служить. Сам факт ее существования казался чудом. Я был вне себя от счастья, просто сидя перед ней за шахматной доской.

С другой стороны, должен признать, меня не отпускало иное чувство. Я понял, что люди вроде нее, собирая вокруг себя готовых услужить, все больше накапливают власть, богатство и потенциал. Это привлекает к ним все больше людей, за счет которых эта небольшая группа избранных стремится все выше, к успеху.

Да, я знаю. Люди хотят, чтобы ими пользовались, они готовы служить. Вся семья Аосава существовала благодаря таким невидимым людям, благодаря их желанию.

Вот почему все это было неизбежно. Не бывает так, как мы хотим.

V

Отношения братьев и сестер — странная штука.

В детстве они проводят все время вместе, но затем вдруг отдаляются. Совсем как горошины. Так долго томящиеся в одном стручке, они резко разбегаются в разные стороны, стоит ему лопнуть.

Мы с братом и сестрой не были особенно близки — думаю, это нормально. В детстве мы еще как-то были связаны общим домом, но стоило нам повзрослеть, как мы разбрелись окончательно. В нашей связи больше не было необходимости.

Среди моих друзей были те, кто вправду дружил с братьями и сестрами, но мне это казалось странным. Я не понимал, зачем проводить все время с родственниками, когда гораздо лучше общаться с другими людьми.

Мы трое были совсем разными. Кто-то скажет, что противоположности притягиваются, но с нами это не сработало. Мы не понимали друг друга и жили каждый по-своему. Маме, наверное, тяжело пришлось. У нас напрочь отсутствовало понимание командной работы, взаимовыручки или единства.