Читаем Дом с золотой дверью полностью

— Пытаешься любезничать? — Амару отчего-то забавляет все происходящее. — Ты, конечно, не думаешь, что меня так легко провести. Ты при мне хвалился, как вырезал Драуке глаз. Полагаю, любезности тебе уже не помогут.

На спокойном лице Феликса появляются морщины: он раздраженно кривит губы. Он всю жизнь терпеть не мог насмешек.

— Так-то лучше, — говорит Амара. — Теперь можно рассердиться и назвать меня дрянью, да? Тогда я наконец почувствую себя как дома.

— А ты ведь и правда дома, — отвечает Феликс. — Моя любимая шлюха.

На этот раз Феликс улыбается искренне, и Амара понимает, что он упивается ее стеснением. Она так давно не оставалась с ним наедине, что уже и забыла, насколько он привлекателен. Виктория часто повторяла, что Феликс своей атлетической фигурой и четкими линиями тела напоминает Аполлона. Но благодаря Фабии Амара знает, что Феликс, несомненно, смертен. «В детстве был прехорошеньким. Как вспомню его огромные карие глаза!»

— Сомневаюсь, что домом может считаться какое-то место, кроме того, где ты вырос, — возражает Амара.

Судя по тому, что улыбка Феликса вдруг утратила всякую естественность, Амара попала точно в цель.

— Тогда можешь попросить своего толстосума отвезти тебя в Грецию, — холодно бросает Феликс. — Но сперва расплатись со мной.

— Ты бы погнался за мной в такую даль?

— Я погнался бы за тобой куда угодно. Разве я когда-нибудь забывал о том, что мне должны денег?

— Тогда ты наверняка помнишь, что у меня есть богатый патрон. — Амара поводит плечами в надежде, что Феликс не заметит ее волнения. — Руфус сказал, что у Виктории дивный голос. Она недавно выступала перед ним и его друзьями на ужине.

— И из-за этого я должен ревновать? — усмехается Феликс. — Думаешь, меня заботит, что шлюху, которую я продавал всем подряд, трахает кто-то другой? Да пожалуйста! Тем более что я получил за нее вдвое больше, чем она стоит на самом деле.

Амара задумывается о Виктории, которая страдает по этому человеку. По крайней мере, ее безрассудство спасло Викторию от неописуемой жестокости.

— Ты ее не заслуживаешь. И никогда не был ее достоин.

— Я мог бы сказать то же самое. Даже не представляю, зачем богачу понадобилось так переплачивать за тебя.

— Меня выкупил адмирал, — слишком поспешно отвечает Амара. Голос ее звучит чуть более встревоженно, чем ей хотелось бы.

Феликс вскидывает брови.

— А потом он оставил тебя здесь, чтобы ты досталась другому. Или однажды Плиний пошлет за тобой, чтобы ты присоединилась к его флоту в Мизене? А? Мне в это не верится.

Амара молчит. Она видела, как Феликс общается с клиентами: влезает в их жизни, дергает за нужные ниточки, нащупывает слабые места. И сейчас он, конечно, чувствует, насколько Амара беззащитна, хоть и не понимает почему.

— Ты говорила, что богач суров. Какая же ты врушка.

— Может, и вправду такой.

— Да, если достаточно умен. Только так можно присмирить женщину.

Амару накрывает волной жгучей ненависти.

— Руфус не такой, как ты, — произносит она, хотя уже и не уверена, что это действительно так.

— Будем надеяться, — отвечает Феликс. — А по поводу Виктории я тебе совсем не завидую. Я знаю, что на самом деле ты хотела выкупить не ее.

Амара готовилась к тому, что речь зайдет про Дидону — Феликс всегда метит в самое больное, — и ей удается сохранить спокойствие.

— Где ты ее похоронил?

— С чего ты взяла, что я ее похоронил?

— Даже ты не смог бы оставить ее тело на городской свалке. Не смог бы. Особенно получив за меня от Плиния такую сумму.

— Похоронил я ее или нет — этого ты никогда не узнаешь.

Амара открывает рот, чтобы возразить, но Феликс опережает ее:

— Хватит болтать. Давай сюда деньги.

Амара в бессильной ярости смотрит на Феликса. Она представляет себе портрет Дидоны с мстительно поднятой рукой. Что бы Феликс ни сделал с телом ее обожаемой подруги, она надеется, что тень Дидоны будет преследовать его до самой смерти. Феликс щелкает пальцами, словно хочет вывести Амару из забвения.

— Ну? Где они?

Потянувшись через весь стол, Амара ставит перед Феликсом кошельки, которые несли Филос и Ювентус. Ей становится дурно, когда Феликс начинает пересчитывать деньги, запуская пальцы в монеты, накопленные с таким трудом.

— Для первого платежа слишком мало. — Феликс резко вскидывает глаза. — Где остаток суммы?!

Амара поднимается с места и обходит стол. Феликс с трудом скрывает удивление, которое возрастает с каждым шагом Амары. Когда она оказывается совсем рядом, он встает. Раньше Амара никогда не подходила к нему так близко по собственной воле. Феликс неотрывно смотрит ей в глаза; в эти минуты ни ей, ни ему не ясно, кто из них хищник, а кто — жертва. Амара достает из-под платья кошелек, еще хранящий тепло ее кожи, и швыряет его на стол, сняв шнурок через голову. Затем она наклоняется вперед и, не отводя взгляда и не закрывая глаз, целует Феликса в губы. В этом поцелуе нет нежности и тем более страсти: огонь ненависти горит в Амаре жарче, чем огонь влечения.

Перейти на страницу:

Все книги серии Дом волчиц

Похожие книги

Виктор  Вавич
Виктор Вавич

Роман "Виктор Вавич" Борис Степанович Житков (1882-1938) считал книгой своей жизни. Работа над ней продолжалась больше пяти лет. При жизни писателя публиковались лишь отдельные части его "энциклопедии русской жизни" времен первой русской революции. В этом сочинении легко узнаваем любимый нами с детства Житков - остроумный, точный и цепкий в деталях, свободный и лаконичный в языке; вместе с тем перед нами книга неизвестного мастера, следующего традициям европейского авантюрного и русского психологического романа. Тираж полного издания "Виктора Вавича" был пущен под нож осенью 1941 года, после разгромной внутренней рецензии А. Фадеева. Экземпляр, по которому - спустя 60 лет после смерти автора - наконец издается одна из лучших русских книг XX века, был сохранен другом Житкова, исследователем его творчества Лидией Корнеевной Чуковской.Ее памяти посвящается это издание.

Борис Степанович Житков

Историческая проза
Петр Первый
Петр Первый

В книге профессора Н. И. Павленко изложена биография выдающегося государственного деятеля, подлинно великого человека, как называл его Ф. Энгельс, – Петра I. Его жизнь, насыщенная драматизмом и огромным напряжением нравственных и физических сил, была связана с преобразованиями первой четверти XVIII века. Они обеспечили ускоренное развитие страны. Все, что прочтет здесь читатель, отражено в источниках, сохранившихся от тех бурных десятилетий: в письмах Петра, записках и воспоминаниях современников, царских указах, донесениях иностранных дипломатов, публицистических сочинениях и следственных делах. Герои сочинения изъясняются не вымышленными, а подлинными словами, запечатленными источниками. Лишь в некоторых случаях текст источников несколько адаптирован.

Алексей Николаевич Толстой , Анри Труайя , Николай Иванович Павленко , Светлана Бестужева , Светлана Игоревна Бестужева-Лада

Биографии и Мемуары / История / Проза / Историческая проза / Классическая проза