Дом сержанта Павлова

Капитан Жуков застал людей в обычных хлопотах. Затишье обманчиво, и поэтому Афанасьев с Вороновым удвоили бдительность у пулеметов, Чернушенко бодрствовал у своих «бобиков» — минометов, а Павлов с Сабгайдой находились то на одном посту, то на другом.

Жуков — его сопровождал неотлучный Формусатов — первым делом направился в дровяник, во взвод Афанасьева.

— Как, Воронов, пулемет — действует?

— В полной исправности, товарищ капитан!

— Дай-ка тройку очередей вон по тому дому.

Пулемет стрелял безотказно. Точно так же комбат проверил огонь бронебойщиков и минометчиков.

Вернувшись в «штаб» — так громко именовалась часть подвала, где стоял телефон, — Жуков собрал всех офицеров и сержантов — Афанасьева, Чернушенко, Павлова, Воронова и Сабгайду, а также тех из бойцов, кто мог ненадолго отлучиться со своего поста, обрисовал им обстановку и приказал немедленно заняться наружной линией обороны. Тут же определили места, и работа закипела.

В дело включились полковые саперы. В отдельные дни на помощь приходили бойцы из специальных подразделений, из штабной охраны. Разумеется, и жильцы подвалов не оставались безучастными. Как и прежде, большую активность проявляла Тимкина молодежная бригада: ребята переносили выкопанную землю (ее теперь было так много, что несколько комнат на первом этаже оказались засыпанными под самый потолок).

— Строим метро, — шутил Илья Воронов. Он распоряжался в тоннеле, который копали пулеметчики.

С балагуром Вороновым состязался не менее острый на язык круглолицый большеглазый солдат Свирин. Он был старше всех по годам, имел два ранения еще в гражданскую войну и пользовался всеобщим уважением. Товарищи величали его не иначе как по имени и отчеству: Иван Тимофеевич. Ухмыляясь в свою рыжеватую бородку, которую он отпустил на фронте, пулеметчик бывало «выговаривал» Воронову:

— Как же так получается, товарищ командир? У меня сын твоих лет, а ты мной командуешь… Как ты говоришь? Как медные котелки? Да?

Свое любимое выражение «медные котелки» Воронов употреблял при всяком случае, и пусть не всегда это было к месту — все равно прибаутка всем нравилась.

— Зато, — отвечал Воронов, — окончится война — вы поедете домой к бабке, а нам, молодым, еще — дай господи! — пахать и пахать, как медные котелки…

Тоннели рыли по всем правилам. На глубине двух метров под каменной одеждой площади были выкопаны укрепленные подпорками проходы шириной в метр; высота была достаточной, чтобы человек, согнувшись, мог быстро передвигаться под землей.

Здесь стояла насмерть 13-я гвардейская стрелковая дивизия.

Фото Г. Зельма.

Труднее всего пришлось при строительстве самих дзотов.

Все же на первых порах противника удалось провести. Места для дзотов выбрали заранее: разрушенное овощехранилище, остатки бензоколонки и воронка от крупнокалиберного снаряда. Все три дзота сумели соорудить незаметно. Немцы обнаружили их много времени спустя, когда новые огневые точки сами выдали себя при отражении очередной атаки.

Еще один тоннель провели к остову подбитого танка, прочно застрявшему на «ничейной» земле между «Домом Павлова» и немецкими позициями. Впоследствии этот мертвый танк причинил противнику немало неприятностей.

Так защитники «Дома Павлова» превратились в шахтеров, или, как они себя с легкой руки Воронова стали именовать, в «метростроевцев». Не обошлось и без «археологических находок». Пулеметчики наткнулись на сундук, в котором среди других вещей оказались скрипка в футляре и гармонь. Музыкальные инструменты сдали в «штаб». Впоследствии стащили вниз и пианино, сиротливо стоявшее в одной из разрушенных квартир верхнего этажа. Так постепенно в подвале составлялся набор инструментов для маленького оркестра. Но, к всеобщему сожалению, кроме немного бренчавшею на пианино политрука Авагимова, который часто бывал в «Доме Павлова», других музыкантов здесь на нашлось. Правда, и Воронов изредка пытался извлекать звуки из найденной, им скрипки, но все единодушно признавали, что с «максимом» он управляется успешнее.

Пока глубоко под мостовой прокладывались тоннели, полковые саперы самоотверженно трудились на поверхности. За две — три ночи они создали широкий минный пояс из противопехотных, противотанковых и фугасных мин. Впереди минного поля выросли три ряда заграждений из спиралей колючей проволоки.

Надо представить себе обстановку, в какой действовали саперы, чтобы в полной мере оценить их героизм. Устанавливать мины и заграждения удавалось только по ночам, если выпадало недолгое затишье. Хотя луна всходила теперь позднее, все равно мешали осветительные ракеты. Приходилось работать в короткие перерывы между двумя вспышками.

Были и жертвы. Особенно трудным оказался участок вдоль фасада, выходящего к немцам. Он стоил жизни двум саперам.

Немцы, очевидно, обнаружили, что на площади ведутся какие-то работы. Но какие именно, разобраться было не так-то просто: пулемет Ильи Воронова, минометы Алексея Чернушенко, противотанковые ружья Андрея Сабгайды, автоматы — все это держало противника на почтительном расстоянии. Тогда немцы решили действовать иначе.