Дом сержанта Павлова

— Ну, Коля, наберись храбрости… Тяжело мне тебя посылать, а надо!

Юркий Воедило снова — в который раз! — показал свое бесстрашие. Он не только сумел невредимым пробраться сквозь расположение противника, но на обратном пути еще и выследил вражеского снайпера.

Как только Воедило доложил обстановку, Дорохов ринулся вперед. Метким броском гранаты он уничтожил снайпера, а потом вступил врукопашную с пулеметчиком. «Храбро дрался Дорохов» — так озаглавила заметку о бое за «Дом со скворешней» солдатская газета.

26 января войска Сталинградского фронта соединились с войсками Донского фронта, шедшими с запада. Окруженная группировка немцев была рассечена надвое. Первыми на соединение двух фронтов вышли гвардейцы Родимцева.

Гитлеровцы сдавались теперь в плен целыми частями и соединениями. Но в районе поселка завода «Красный Октябрь» они дрались до последнего.

30 января разрывная пуля перебила правую руку командиру батальона Дронову, и он навсегда оставил свой батальон, которым командовал десять самых трудных месяцев войны.

Замолкла не прекращавшаяся много месяцев канонада. В Сталинграде установилась непривычная тишина.

Сорок второму полку было приказано вернуться на свой старый участок, в район мельницы и «Дома Павлова». Надо было похоронить погибших товарищей, разминировать улицы и пустыри, подобрать разбросанные повсюду снаряды. Это была тяжелая и опасная работа.

В эти же дни по местам недавних жестоких боев прошли люди с краской и кистями. Чья-то рука вывела надпись на стенах дома, изрешеченного пулями, пробитого снарядами, обожженного пламенем:

«Мать-Родина! Здесь героически сражались с врагами гвардейцы Родимцева».

Ниже были выведены еще две строки:

«Этот дом отстоял гв. сержант

Яков Федотович Павлов!»

23 февраля на площади в Красной Слободе за Волгой состоялся парад частей 13-й ордена Ленина гвардейской стрелковой дивизии.

А вечером ветераны сорок второго полка — солдаты, сержанты, офицеры — собрались на торжественный ужин в «Доме Павлова».

Памятные надписи на стенах «Дома Павлова».

В начале вечера почтили память товарищей, отдавших жизнь за Родину. Вспомнили тех, кто залечивал свои боевые раны. Вспомнили и храбрых девушек, которые шли в разведку через площадь 9 Января, и разведчиков Лосева, И снайперов, и артиллерийских наблюдателей.

Кто-то затянул полковую песню — хоть с незатейливыми, но зато теплыми, душевными словами о дружбе солдатской, о воинском товариществе:

Сорок второй гвардейский полк
Теперь моя семья.
Так, значит, мы всегда вдвоем,
Моя любимая…

На вечере присутствовали гости из штаба дивизии, из политотдела, из редакции газеты. Пришла и Валя Пахомова: с тех пор, как при политотделе был создан ансамбль художественной самодеятельности, «актрису» прикомандировали туда одной из первых.

Вместе с друзьями по ансамблю она исполнила несколько концертных номеров. А потом участники вечера объединились в импровизированный хор и под аккордеон запели традиционный «Марш гвардейцев Родимцева» — гимн 13-й дивизии, сложенный местным поэтом.

Над Волгою пламя пылает, как знамя,
Которому клятву даем:
Врагу не уступим, вовек не отступим,
А смерть — по-гвардейски умрем.

       Вперед, гвардейцы, назад — ни шагу!

       За нами город и река.
       Пусть нашу доблесть и отвагу
       Народ запомнит навсегда.
       Вперед, гвардейцы, на врага!

Полки огневые, бойцы боевые

Все помнят и Киев и Тим.
Преграды ломая и смерть презирая,
Мы снова, друзья, победим.

       Ватагам злодейским ударом гвардейским

       Покажем, каков Сталинград.
       Стеной нерушимой ведет нас любимый
       Родимцев — комдив и солдат.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ ЗОЛОТАЯ ЗВЕЗДА

Уже совсем стемнело, когда Павлов очутился у Волги. Ступать на простреленную ногу было трудно, но к посторонней помощи прибегать не хотелось: и без того хватало кого носить! До берега сержант добрался ползком. А вот и щель, вырытая в прибрежном обрыве. Здесь пункт сбора раненых — он набит до отказа. Был здесь и старший политрук Кокуров. Весь в повязках, он довольно крепко держался на ногах и даже шутил.

Встрече с Павловым он обрадовался. Он искренне любил шустрого и бойкого на язык сержанта, в котором все, казалось, говорило о солдатской деловитости.