Дом шелка. Мориарти

Третий человек высок ростом, худощав, у него выпуклый лоб и запавшие глаза, которые, наверное, взирали на мир с холодной злобой и коварством – когда в них теплилась жизнь. Но сейчас эти глаза остекленели, угасли. На нем костюм с воротником-стойкой и длинный сюртук. Человека этого выловили в Рейхенбахском ручье, на некотором удалении от водопада. Левая нога сломана, на плече и голове другие серьезные раны, но причина смерти – утопление. Руки скрещены на груди, местный полицейский нацепил на кисть бирку. На ней написано имя: Джеймс Мориарти.

Именно из-за него я проделал долгий путь до Швейцарии. Судя по всему, я опоздал.

Глава 2 Инспектор Этелни Джонс

– Вы уверены, что это именно он?

– Лично я – абсолютно, мистер Чейз. Но отложим в сторону мои личные убеждения и рассмотрим доказательства. Его внешний облик и обстоятельства, при которых он здесь оказался, вполне соответствуют имеющимся в нашем распоряжении фактам. И если это не Мориарти, мы обязаны спросить себя, кто же это, каким образом он умер и где же тогда сам Мориарти.

– Найдено только одно тело.

– Да. Бедный мистер Холмс… Лишиться права быть похороненным по-христиански, уйти в мир иной в сопровождении близких… Но одно можно сказать наверняка. Имя его будет жить. И в этом – утешение.

Этот разговор происходил в промозглом и мрачном церковном подвале, куда не доходили тепло и свежесть этого весеннего дня. Инспектор Джонс стоял рядом со мной, склонившись над утопленником и крепко сцепив руки за спиной, словно боялся подхватить какую-нибудь заразу. Его темно-серые глаза внимательно оглядели труп сверху донизу и остановились на ногах, одна из которых потеряла ботинок. Судя по всему, Мориарти отдавал предпочтение вышитым шелковым носкам.

Мы встретились недавно, в полицейском участке Майрингена. Я был искренне удивлен: зачем крошечной деревушке, застрявшей посреди Швейцарских Альп, где пасутся козлы и произрастают лютики, свой полицейский участок? Но, как я уже говорил, деревушка эта – туристическая достопримечательность, сюда недавно подвели железнодорожную ветку, и, видимо, число путешественников в этих краях постоянно растет. Дежурных в участке было двое, оба в темно-синей форме, они стояли за деревянной стойкой, делившей переднюю комнату на части. Одним из них был злополучный сержант Гесснер, которого вызвали на водопад, и я сразу понял, что он с большей радостью занимался бы потерянными паспортами, железнодорожными билетами, дорожными указателями… чем угодно, но никак не таким серьезным делом, как убийство.

На моем языке они почти не говорили, и мне пришлось объясняться с помощью снимков и заголовков из английской газеты, которую я захватил с собой именно для этой цели. Я сказал: из воды в низовьях Рейхенбахского водопада вытащили тело – могу ли я на него посмотреть? Но эти швейцарские полицейские наотрез мне отказали – так часто поступают люди в форме, наделенные ограниченной властью. Перебивая друг друга и вовсю размахивая руками, они дали мне понять, что ждут какого-то старшего по званию, который едет из самой Англии, и все решения будет принимать он. Я сказал, что проделал куда более долгий путь, что прибыл по очень серьезному делу, – но их это не интересовало. Извините, майн херр. Мы ничем не можем помочь.

Я достал часы и взглянул на них – уже одиннадцать, половина утра прошла впустую, неужели ждать придется все утро? Но в эту минуту входная дверь открылась, шеей я почувствовал легкий ветерок, обернулся – и в дверном проеме увидел мужской силуэт на фоне утреннего света. Не говоря ни слова, человек вошел в комнату, и я увидел, что он чуть моложе меня, ближе к сорока, темные волосы гладко зачесаны на лоб, спокойные серые глаза внимательно изучают все, что попадает в поле зрения. Что-то в этом человеке заставляло относиться к нему серьезно. Когда такой входит в комнату, его приход не остается незамеченным. На нем был коричневый повседневный костюм и расстегнутое, свободно висевшее на плечах светлое пальто. Было заметно, что недавно он серьезно переболел и сбавил в весе. Одежда была чуть велика ему, бледное лицо осунулось. Он опирался на палку из розового дерева со странной и изысканной серебряной ручкой. Он подошел к стойке и в поисках опоры облокотился на нее.

– Können Sie mir helfen? – спросил он. По-немецки он говорил без труда, но совершенно не следил за акцентом, словно слова были ему хорошо известны, но он никогда не слышал, как они звучат. – Ich bin Inspector Athelney Jones von Scotland Yard[3].

Он окинул меня коротким взглядом, отметил для себя мое присутствие и как бы отложил этот факт в папку для дальнейшего пользования, в остальном оставив меня без внимания. Однако, услышав его имя, полицейские сразу встрепенулись.

– Джонс. Инспектор Джонс, – затараторили они.

Он достал свое рекомендательное письмо, которое они приняли, раскланиваясь и улыбаясь, попросили его немного подождать – им нужно зарегистрировать его приезд в журнале, – удалились в заднюю комнату и оставили нас вдвоем.