Дом шелка. Мориарти

– Тогда вы наверняка остались бы в Лондоне и начали свое расследование с Бейкер-стрит. Здесь нет ничего, кроме трупа, и, кто бы он ни был, это, безусловно, не Холмс. Нет. Из Нью-Йорка вы, скорее всего, прибыли в Саутгемптон – это подтверждает экземпляр «Гэмпширского эха», торчащий из правого кармана вашего пиджака. На газете стоит дата: девятое мая, из чего следует, что вы купили ее прямо в порту и были вынуждены сразу отправиться на континент. Что же вы там такого вычитали, почему помчались сюда? Установлена телефонная связь между Лондоном и Парижем? Отменили плату за учебу в начальной школе? Не думаю. Конечно же, вы прочитали о Мориарти. – Он улыбнулся. – Странно, что я раньше вас не заметил. Вы же сами сказали, что мы наверняка приехали сюда одним поездом.

– Вы упомянули какое-то сообщение.

– Сам он вам ничего уже не скажет: он мертв. Едва ли вы можете его опознать: в лицо его почти никто не знает. Поэтому вас, должно быть, интересует то, что могло быть у него при себе, это вы и хотите найти – письмо или какой-то сверток из Америки. Возможно, именно это вы обсуждали с полицией, когда появился я.

– Я просил у них разрешить мне осмотреть тело.

– Могу добавить кое-что еще.

– Насчет путешествия через океан?

– Вам пришлось делить каюту с курильщиком.

– Откуда вы знаете?

– Ваши ногти и зубы позволяют предположить, что вы не курите, но от вас до сих пор сильно пахнет табаком. Это значит, что хотя начальство и отобрало вас для этой работы – все-таки вас отправили в далекое путешествие, – но оплатить вам отдельную каюту оно не захотело. Едва ли плавание с курильщиком доставило вам большую радость.

– Не доставило.

– А тут еще и непогода. – Он поднял руку, чтобы предварить мой вопрос. – У вас на шее неприятный порез, – наверное, бриться во время качки не так просто.

Я громко засмеялся.

– Инспектор Джонс, – сказал я, – я человек простой. Если чего-то и добился, то исключительно старанием да тяжелой работой. С подобными методами не сталкивался никогда и понятия не имел, что британских инспекторов полиции таким обучают.

– Если и обучают, то не всех, – мягко возразил Джонс. – Но мне довелось пройти хорошую школу, что правда, то правда.

– И последнее. Вы не объяснили, откуда вам известно мое семейное положение и условия жизни в Нью-Йорке.

– Обручального кольца не носите, что само по себе еще не доказательство, но, уж вы меня извините, жена не отпустит мужа в дорогу с такими пятнами на манжетах и в туфлях со сбитыми каблуками. Что до вашего жилища, это опять же вопрос наблюдательности и дедукции. Ткань на правом рукаве вашего пиджака изрядно износилась. Как это могло произойти? Вы каждый день преодолеваете несколько лестничных пролетов, и правая рука трется о металлический поручень. На службе у вас, скорее всего, есть лифт. А в старом многоквартирном доме его может и не быть.

Он умолк и всем телом оперся на свою палку, – видимо, столь длинный монолог его утомил. Я же смотрел на него с нескрываемым восхищением и так бы и простоял еще какое-то время, но дверь внезапно открылась, и в комнату снова вошли два швейцарца. Они быстро заговорили по-немецки, и хотя смысла я не уловил, но по их дружелюбному тону понял: они готовы отвести человека из Скотленд-Ярда туда, где лежит тело. Так оно и оказалось. Джонс выпрямился и направился к двери.

– Одну минуту, – обратился я к Джонсу. – Я знаю, инспектор Джонс, у вас есть свои инструкции, но не исключено, что я окажусь вам полезным. Все, что вы мне сказали – это был удивительный спектакль, – чистая правда. Я хотел встретиться с Мориарти из-за письма, которое было написано три недели назад и может иметь серьезные последствия для вас и для меня. Вы правы, я не могу опознать Мориарти, но я, по крайней мере, должен осмотреть тело – это крайне важно.

Человек из Скотленд-Ярда сделал паузу, рука стиснула набалдашник палки.

– Вы понимаете, сэр, что я должен следовать приказам, полученным от моего начальства.

– Даю слово никоим образом не вмешиваться.

Двое швейцарцев уже нас ждали. Джонс принял решение и кивнул.

– Er kommt mit uns. – Он повернулся ко мне. – Можете идти с нами.

– Большое спасибо, – поблагодарил я. – Даю слово – вы об этом не пожалеете.

Мы оставили мой багаж в полицейском участке и пошли через деревню, по главной улице, мимо хаотично разбросанных домиков. Всю дорогу Джонс и Гесснер негромко говорили по-немецки. Наконец мы добрались до церкви Святого Михаила, диковинного сооружения с ярко-красной крышей и приземистой колокольней. Полицейский отпер нам дверь, шагнул в сторону, и мы вошли внутрь. Оказавшись у алтаря, я склонил голову, но инспектор Джонс моему примеру не последовал. Мы спустились на один пролет вниз, к подвалу, и Джонс дал понять, что дальше мы идем вдвоем. Уговаривать Гесснера не пришлось. Даже среди церковной прохлады с ее мощными каменными стенами легко улавливался запах смерти.