Дом шелка. Мориарти

– Мужчина лет сорока. Хорошо одет. Во все черное.

– Наши противники, Чейз, совершили первую серьезную ошибку. Предпочти они для своей авантюры двуколку, найти их было бы почти невозможно. Двуколок на улицах Лондона пруд пруди, с лицензией и без, и кучер мог бы и не объявиться. А вот четырехколесный брогам попадается куда реже, и кучер уже в наших руках.

– Как вы его нашли?

– Мы наводнили улицы нашими людьми – в поисках участвовали почти сто человек. Неужели вы думаете, что вчерашнюю наглость мы могли оставить безнаказанной? Мы обошли все гостиницы и переулки, все каретные ряды и конюшни. Люди работали всю ночь и наконец отыскали человека, который вспомнил, что вез пассажира к Уайтхоллу, а когда прогремел взрыв, они подобрали еще одного пассажира.

– Мальчишку!

– Я с кучером еще не разговаривал. Но если он скажет, где подобрал второго пассажира или откуда ехал первый, мы сделаем еще один шаг к цели и, вполне возможно, поймаем Деверо.

Джонс приехал на извозчике, который все еще нас ждал, и мы поехали через весь Лондон, плетясь в бесконечном потоке разного рода экипажей, не говоря друг другу ни слова. Я был благодарен Джонсу за эту тишину. Она позволила мне поразмышлять о том, что прошлым вечером сказала мне Элспет Джонс, – неужели ее интуитивные догадки насчет того, что нас ждет, окажутся правдой? Джонс, со своей стороны, ни словом не обмолвился о вчерашнем ужине, хотя прекрасно понимал: его жена специально все подстроила так, чтобы полчаса поговорить со мной наедине. Знал ли он, что мы входили в его кабинет? От этой встречи у меня остался какой-то неприятный осадок. То ли мы с ней чего-то недоговорили… То ли сказали друг другу лишнее.

Наконец мы подъехали к стоянке кебов на Пикадилли-серкус, эта площадь – сердце западной части Лондона, если угодно, аналог нью-йоркской Таймс-сквер. В глаза мне бросился недавно отполированный, в отличном состоянии брогам, возле него стоял констебль. Извозчик, здоровенный детина в пальто, которое развевалось на ветру, будто палатка, сидел на своем облучке с поводьями на коленях и недовольно зыркал по сторонам.

Мы вышли из коляски.

– Мистер Гатри? – спросил Джонс, делая шаг навстречу извозчику.

– Он самый, – ответил тот. – Уже час тут торчу по вашей милости. За какие такие грехи человеку зарабатывать на хлеб не дают?

Он буравил нас сердитым взглядом, при этом сидел не шелохнувшись, будто был привязан к своему месту, как лошадь к сбруе. Размеров он был внушительных, с мясистыми щеками, бакенбардами и багровым лицом – этим цветом оно было обязано либо долгому пребыванию на свежем воздухе во все времена года, либо, что вероятнее, обыкновенному склерозу.

– Не беспокойтесь, ваше время мы компенсируем, – попытался успокоить его Джонс.

– Зачем компенсировать, начальник? Вы мне заплатите!

– Все деньги, какие вам причитаются, вы получите, но прежде придется ответить на мои вопросы. Вчера вы взяли одного пассажира.

– Так уж и одного. Не одного.

– Хорошо, но одного вы довезли до Уайтхолла, неподалеку от Скотленд-Ярда. Дело было часа в три пополудни.

– Я часы не считаю. Что мне эти часы? – Возница потряс своей огромной головой, и мне показалось, что лошадь из чувства солидарности повторила его жест. Джонс предупредительно поднял руку. – Ладно, ладно. Знаю я, о ком вы говорите. Высокий такой джентльмен. Ему голову нагнуть пришлось, иначе нипочем не влез бы ко мне. Чудной тип, это я сразу приметил.

– Сколько ему лет?

– От тридцати до сорока. – Он чуть подумал. – А то и все пятьдесят. Как тут скажешь? Возраст свое берет, вот что. Глаза какие-то злобные. На такой взгляд лучше не натыкаться.

– Где он к вам сел?

– На Стрэнде.

Джонс повернулся ко мне.

– Здесь нам помощи ждать нечего, – сказал он спокойно. – Стоянка кебов на Стрэнде – одна из самых оживленных в Лондоне. Рядом два крупных вокзала, и этой стоянкой пользуются все извозчики, потому что маршруты омнибусов в основном проходят стороной.

– Значит, наш загадочный пассажир мог приехать откуда угодно?

– Именно. Скажите, мистер Гатри, вы отвезли его прямо до Уайтхолла?

– Прямо – насколько позволяло движение.

– Он был один?

– Один-одинешенек. Сам с собой наедине, забился в угол, шляпу на глаза нахлобучил да еще воротником прикрылся. Пару раз кашлянул, но со мной ни словечком не обмолвился.

– Но адрес назвал?

– Когда сел, сказал: «Уайтхолл». А потом «стоп!», когда собрался вылезать. Выходит, сказал два слова. Вот и весь разговор. Ни тебе «пожалуйста», ни «спасибо».

– Вы довезли его до Уайтхолла. Что дальше?

– Попросил подождать. – Извозчик фыркнул, осознав свою ошибку. – Третий раз что-то сказал. Тоже одно слово, начальник. «Подожди!» С лошадью и то больше общения.

– А дальше?

– А дальше сами знаете! Весь Лондон знает. Громыхнуло почище японской пушки в Воксхолл-Гарденс. Это, думаю, что еще за светопреставление? А голубчик-то мой и бровью не повел, сидит как сидел, только в окошко глянул, будто ждет кого-то. Тут и мальчишка прибежал, залезает ко мне. Посыльный. Что у вас тут такое, спрашиваю? Вернее, ничего я не спрашиваю, ясно, что от них ответа не дождешься.