Дом шелка. Мориарти

Мэри столько хотела мне рассказать о своем визите! Госпожа Форрестер была безмерно счастлива ее видеть, они стали настоящими подружками, оставив взаимоотношения хозяйки и гувернантки далеко в прошлом. Мальчик, Ричард, воспитанный и вежливый, как только оправился от болезни, стал им замечательным товарищем. Оказалось, что он запоем читает мои рассказы! Атмосфера в доме такая, какой она ее запомнила, – уютная и дружелюбная. В общем, визит оказался исключительно успешным, правда в последние дни она немножко приболела – мигрень, простуда, – и это состояние усугубилось в дороге. Вид у нее был уставший, я принялся допытываться, что с ней такое, и она призналась: есть тяжесть в мышцах рук и ног.

– Не тревожься обо мне, Джон. Чашка чая – и я живо приду в норму. Лучше расскажи про твои новости. Что за фантастическую историю я прочитала о Шерлоке Холмсе?

Я не раз терзал себя вопросом: виноват ли я, что не обследовал Мэри более тщательно? Конечно, меня тогда занимали другие мысли, а сама она не приняла свое заболевание всерьез. К тому же у меня не шел из головы странный человек, подошедший к ней. Вполне возможно, даже поставь я верный диагноз, едва ли можно было что-то изменить. Но все равно, это ощущение будет со мной до конца жизни: к жалобам жены я отнесся легкомысленно и не распознал первые признаки брюшного тифа, который вскоре забрал ее у меня.

Про незнакомца она заговорила сама, как только экипаж тронулся.

– Ты видел этого человека? – спросила она.

– У поезда? Да. Он с тобой говорил?

– Он обратился ко мне по имени. Это меня испугало.

– Что он сказал?

– Просто «доброе утро, госпожа Ватсон». Из простолюдинов. Наверное, рабочий. Он вложил мне в руку это.

Она показала матерчатый мешочек, который все это время сжимала в руке, но о котором забыла, преисполненная радости от нашей встречи, к тому же мы покидали вокзал в спешке. Теперь она передала мешочек мне. Внутри было что-то тяжелое, я поначалу решил, что это монеты, потому что услышал звон металла. Я открыл мешочек и высыпал содержимое на ладонь – оказалось, что это три увесистых гвоздя.

– Что бы это значило? – спросил я. – Он ничего не сказал? Ты можешь его описать?

– Не очень, дорогой. Я глянула на него мимоходом – ведь я искала глазами тебя. Волосы, кажется, каштановые. Небритый, грязный. Какое это имеет значение?

– Он больше ничего не сказал? Денег не требовал?

– Я же сказала. Он обратился ко мне по имени, больше ничего.

– Но кому понадобилось передавать тебе мешочек с гвоздями?

Не успел я произнести эти слова, как все понял и торжествующе воскликнул:

– «Мешок с гвоздями»! Ну конечно!

– Что это значит, дорогой?

– Подозреваю, Мэри, что это был сам Холмс.

– Ни капельки не похож.

– В этом весь фокус.

– Мешочек с гвоздями тебе о чем-то говорит?

Он говорил мне о многом. Холмс хочет, чтобы я приехал в одну из двух пивных, где мы были, когда искали Росса. Обе назывались «Мешок с гвоздями», но какую из них он имел в виду? Едва ли вторую, в Ламбете, потому что там работала Салли Диксон и полиции это место известно. Более вероятна первая, в Эдж-лейн. Понятно, он боится, что его увидят, это явственно следует из того, каким путем он решил со мной связаться. Он был переодет, и, если какой-то представитель власти видел, как Холмс подходит к Мэри или ко мне, а потом задержал бы нас прямо на платформе, он нашел бы мешочек с тремя плотницкими гвоздями, больше ничего, и никаких свидетельств того, что было передано какое-то сообщение.

– Дорогая, боюсь, мне придется тебя оставить, как только мы доберемся до дома, – сказал я.

– Тебе не угрожает опасность, Джон?

– Надеюсь, нет.

Она вздохнула:

– Иногда мне кажется, что к господину Холмсу ты привязан больше, чем ко мне. – Она увидела выражение моего лица и мягко похлопала меня по руке. – Шучу, шучу. Тебе совсем не надо ехать до самого Кенсингтона. Мы можем остановить экипаж на следующем углу. Я доберусь до дома сама, кучер поможет с багажом. – Я заколебался, и она сменила тон на более серьезный. – Езжай к нему, Джон. Если он выбрал такой сложный способ что-то тебе сообщить, значит он в очень трудном положении и ты ему нужен. Впрочем, как всегда. Ты не можешь ему отказать.