Дом Солнц

– Верно, нисколько не сомневался. Уж что-что, а твое имя я вряд ли мог легко забыть.

– Говоришь так, будто мы уже давно знакомы.

– Все верно.

Я покачала головой:

– Если бы в странствиях мне повстречался кто-нибудь из Горечавок, я бы запомнила.

– Это было не в странствиях. Мы познакомились здесь, на Терции.

Я еще энергичнее мотнула головой:

– Нет, это даже менее вероятно. Ты не обращал на меня внимания с момента моего прибытия. Было очень трудно к тебе добраться, а когда это удавалось, ты обязательно находил повод уйти. И потому вся эта история с цветами раздражает еще больше. Если бы ты хотел со мной поговорить…

– Хотел, – перебил он. – С самого начала. И мы действительно раньше встречались, именно на Терции. Знаю, ты скажешь, это невозможно, поскольку Линия Мимозы никогда раньше не бывала на Терции, а этим башням не больше века. Но я говорю правду. Мы уже побывали здесь. Оба.

– Не понимаю.

– Этот день наступает каждый раз, просто сейчас он наступил чуть раньше. – Лихнис уставился на мозаичные плитки пола, холодно отсвечивавшие оттенками индиго в полутени. – Или мой трюк с цветами срабатывает все хуже и хуже, или у тебя остаются между циклами какие-то воспоминания.

– В каком смысле – между циклами? – Я дотронулась до его руки, давая понять, что хочу положить конец этому издевательству с полуправдами и загадками. – Я спросила мой корабль насчет цветов и узнала о протоколе Белладонны. Да, я смутно помнила что-то такое, но кого может интересовать этот алгоритм, если мы не потеряли ни одного шаттерлинга? И почему ты приносил цветы, вместо того чтобы просто прийти и высказаться?

– Потому что ты взяла с меня обещание, – ответил Лихнис. – Идея насчет цветов – твоя. Это своего рода тест. Не слишком очевидно, но и не особо загадочно. Если поймешь, в чем суть, – так тому и быть. Если нет – придется тебе всю тысячу ночей провести в блаженном неведении.

– Моя идея? Блаженное неведение? О чем ты?

Казалось, слова даются ему с трудом.

– О том, что стало с Линией Мимозы.

Лихнис повел меня на самую верхнюю площадку Часовой башни. Мы стояли под ее куполом, выкрашенным изнутри в пастельный синий цвет и усеянным золотыми звездами, и нас окружали вырезанные в камне окна. Меня удивило, что здесь нет никого, кроме нас. Мы видели шаттерлингов на галереях и променадах других башен, но в эту вечернюю пору Часовая была необычно тиха. Молчали и мы. Превосходство было на стороне Лихниса, но, похоже, он пока не знал, что с этим делать.

– Фекда неплохо справилась, как думаешь? – спросила я, чтобы заполнить пустоту.

– Ты говорила, что вернулась на свой корабль.

– Да. – Я указала на синий свод, за которым расстелилось настоящее небо. – Прекрасное зрелище, когда смотришь на звезды с Терции, но по-настоящему этого не осознаёшь, если ты не на орбите. Я туда время от времени возвращаюсь, даже когда в том нет нужды. «Сарабанда» – моя спутница в десятках странствий, и я чувствую себя оторванной от нее, если слишком долго нахожусь на планете.

– Понимаю. Примерно такие же чувства у меня к «Лентяю». Портулак говорит, что этот корабль просто посмешище, но меня он устраивает.

– Портулак?

У Лихниса слегка напряглось лицо.

– Шаула, давай-ка я тебе кое-что покажу. Здесь довольно мощные фильтры восприятия, но я без особого труда сниму их, если ты согласишься.

Я нахмурилась:

– Фекда ничего не говорила ни про какие фильтры.

– А с чего бы ей говорить? – Лихнис на секунду закрыл глаза, посылая какую-то команду. – Сейчас я уберу потолок. Он вполне настоящий – эти башни в самом деле выращены из морского дна, – но сейчас мешает нам. – Взмах руки, и свод с золотыми звездами растворился в синем небе. – А теперь покажу корабли так, будто сейчас ночь и ты можешь видеть их на орбите. Если не возражаешь, я их слегка увеличу.

– Делай, что считаешь нужным.

В синеве, будто распустившиеся цветы, возникли корабли всех оттенков и форм. Они выстроились неровной цепочкой по дуге, от горизонта до горизонта, – кинжалы, клинья, сферы, параллелепипеды, цилиндры и изящные решетчатые конструкции. Некоторые больше походили на морских драконов, чем машины. Кроме той сотни, что я сейчас видела, еще девятьсот с лишним не успели появиться в поле зрения. Это была столь простая и красивая коррекция восприятия, что я удивилась, почему мне самой никогда не приходило подобного в голову.

И тут Лихнис заявил:

– Большинство из них ненастоящие.

– То есть?

– Их на самом деле не существует. Это фантомы, созданные здесь, на месте. На орбите Терции лишь горстка реальных кораблей.

Один за другим разноцветные корабли таяли в небе, расширяя промежутки в цепи. Процесс продолжался. Исчез один из десяти, потом два из десяти, три…

Я смотрела на Лихниса, пытаясь понять его чувства. Лицо было совершенно бесстрастным, как у хирурга, который ощущает страдания пациента, но знает, что необходимо продолжать опасную операцию. Уже остался только один из десяти кораблей. Потом один из двадцати, из тридцати…