Дом Судьбы

Здесь должно быть что‐то, что Тея может продать. Такое, чего не хватятся десятилетиями. Она обходит помещение, приподнимая простыни, обнаруживая колченогий стул и старый игровой стол, знававший лучшие времена. В одном сундуке лежат потрепанные одеяла. Никто не купит их за ту сумму, которая ей нужна. Внимание Теи привлекает сундук в углу чердака, втиснутый под балку. Она медленно подходит к нему, опускается на колени и проводит ладонями по старому дереву. Сундук похож на тот, в котором лежат одеяла, но крышка прочнее. В полумраке девушка нашаривает две защелки с обеих сторон и открывает их, морщась от скрежета ржавого металла. Крышка поддается с удивительной легкостью, и Тея чувствует приятный аромат кедрового дерева. Наклонившись так, чтобы не заслонять лунный свет, Тея рассматривает найденное сокровище.

В кедровых стружках лежат связанные стопками книги. Кому они принадлежат? В доме нет книг, они слишком дорогие. Отец и тетя предпочитают читать толстые гроссбухи, есть еще старая семейная Библия, конечно, но эти, спрятанные на чердаке, совсем другое дело.

Тея вынимает одну связку, развязывает бечевку и открывает верхнюю книгу. Увесистый том в добротном переплете. Внутри – гравюра по дереву, изображающая сцену кораблекрушения, под ней – еще одна, такого же качества. И еще, и еще.

Очень заманчиво унести с собой целую связку, но Тея не хочет признаваться, что рылась в этом удивительном хранилище, пусть она ни разу и не видела, чтобы кто‐то поднимался на чердак. Сменив позу, девушка глубже запускает руки в кедровую стружку. Пальцы нашаривают череп маленького животного, который Тея тут же роняет. Еще в сундуке лежат перья, длинные перья птицы, каких она никогда не видела. И какие‐то стручкообразные штуки, семена, похожие на драгоценные камни.

Внезапно Тея нашаривает что‐то пружинящее под пальцами, но прочное. Мягкий, словно соболиный мех, материал. К своему изумлению, Тея нащупывает пару рук, потом пару ног и вытаскивает миниатюрную куколку. Поднеся ее к окну, девушка разглядывает пару серых глаз, изящную шею и старомодный воротничок. Выражение сдержанности на кукольном личике и знакомый волевой рот.

У Теи перехватывает дыхание. Она узнает, кто это. Это ее мать. Девушка прикасается к юбкам Марин, к рукавам платья, к тонким ручкам. Держит фигурку в ладони. Так странно наконец встретиться с матерью, когда та уже не может говорить, а Тея едва ли может позволить себе что‐то громче шепота. Девушка пристально рассматривает куклу, замечая в проработанных деталях, изяществе и почти живых ручках и ножках черты, схожие с куклой Вальтера. Возможно ли, что их создал один и тот же человек? И если да, то как это возможно? Что кукла, изображающая ее мать, делает в чердачном сундуке и кто ее сюда положил? И почему ей, Тее, никогда не говорили о ее существовании?

Кукла продолжает слепо смотреть на свою живую дочь, безмолвная и таинственная. Волевой рот ей ничем не поможет. С колотящимся сердцем, сжимая фигурку Марин в одной руке, Тея возвращается к сундуку и продолжает рыться в нем, пока не нашаривает спрятанную в кедровой стружке вторую куклу.

Поднеся ее к свету, Тея сразу понимает, что держит миниатюру отца. Его черный костюм и открытый взгляд ни с чем не спутаешь.

– Папа? – шепчет девушка, не в силах сдержать восхищение поразительным сходством.

Но отец крепко спит в постели внизу. В руках у Теи лишь пугающе похожий двойник. Она держит фигурки родителей, разглядывая их в лунном свете. О, как она желает, чтобы они смогли ответить на все ее вопросы. Глядя на них, Тея осознает, как мало о них знает. Тайны вечно скрываются за молчанием и неумолимостью смерти. И все же, как она ни старается, она не чувствует любви между ними. Какими бы ни были красивыми эти куклы, они ничего не расскажут.

На мгновение Тея думает унести их в свою комнату. Они могут присоединиться к Вальтеру и крохотному золотому домику, стать частью ее тайника, где прошлое встретится с будущим, сжатое в миниатюрную форму и спрятанное под кроватью. И все же что‐то ее останавливает. Эти куклы лежат здесь вдвоем на чердаке. Тея точно не знает, чьи они, но не может переносить их с места на место. И она не вправе забрать их себе. Если даже ее собственный отец не хочет говорить с ней о прошлом, о личном, как она может ожидать большего от кукол?

И если начистоту, куклы немного жуткие. Видя лицо матери спустя столько лет, Тея не знает, как к этому относиться. Наверное, она могла бы восторгаться или почувствовать близость. Но, возможно, достаточно просто знать, что образ матери продолжает существовать здесь, в деревянной стружке, в то время как ее кости превращаются в пыль в гробнице Старой церкви.

– Я еще вернусь тебя проведать, – шепчет Тея на ухо Марин, почти как живой, но неспособной услышать. Неспособной увидеть.

Тея укладывает мать и отца обратно в деревянную стружку и прячет их там, испытывая странную грусть. Девушка в последний раз сжимает фигурку матери, и тут ее рука натыкается на что‐то похожее на свиток.