Дом там, где твое сердце

– Объявите об этом на площади, – огрызнулась Элиза, – и недостатка в супругах у вас не будет. А я не желаю ради каких-то блестящих камешков изображать из себя то, чем я не являюсь! – она в ярости сдернула с себя полупрозрачную чадру. – Я не могу соблюдать все эти дурацкие правила, которыми пичкали меня его жены! Ладно бы одна, но они нападали по трое! Я не хочу заниматься детьми, я хочу встречаться с подругами, я собираюсь каждый раз спорить со своим мужем, когда мне не понравится то, что он говорит! – её крик далеко разносился по пустой галерее.

Словно смиряясь с условиями ультиматума, Омар Лалие на секунду закрыл глаза.

– Феризат, Феризат, успокойся. Ты не должна следовать этим правилам, во всяком случае, не всегда. Я понимаю прекрасно, в какой стране ты выросла и насколько ты отличаешься от восточных женщин. Это знают и жёны господина. Ты будешь совершенно другой женой, первой и единственной. Я дал им понять это, но они до конца не поверили в серьёзность моих намерений, а в отместку наполнили твою замечательную головку, – он нежно поцеловал Лиз в затылок, – разной чепухой. Конечно, хорошо будет, если, например, при Хусейне ты станешь вести себя традиционно. Но мой отец – человек гораздо более широких взглядов, чем полагают его уважаемые супруги Голе-Мохтар, Низель и Феда. А главное, он желает мне счастья.

– Но не мне, – сердито буркнула девушка. Мальчишеская усмешка озарила лицо Омара.

– Вот тут-то в дело и вступают привычные образы: разве женщина может мыслить такими философскими категориями, как счастье?

– О! Пошёл к чёрту, – Лиз оттолкнула его. – Не хочу никаких гостей и никакой немой роли хорошо воспитанной жены. В подобных условиях я даже не смогу поквитаться, как следует, с Аде Стронберг. А знаешь, как сильно я её ненавижу? Она мерзкая, скользкая, высокомерная и надменная дрянь, всегда унижала мою семью. А её муж? Сопляк и рохля. Моя сестра Линета любит его, он спит с ней, награждает её детьми, которые не способны жить, и после этого даже не может за неё заступиться, чтобы эта змея подколодная, его Адела, держала при себе свой язык.

– А его мать? – Омар Лалие слушал её очень внимательно.

– Лаймен? – Лиз пожала плечами. – Она сильная и холодная. Ей ни до чего нет дела. Она не занимается воспитанием своих детей, но имеет на них огромнейшее влияние. Это с её подачи мне удалось уехать от Мариса, и за такое я должна благодарить её, а не вынашивать планы мести. Да и с Аде я не собиралась всерьёз связываться, она и без того наказана, потому что она злая, завистливая, её никто не любит. Что изменится от того, что я потопчусь немного на её чувствах? Разреши мне не появляться им на глаза, мой господин.

– Ты слишком застенчива, Феризат, – араб оторвал от себя её руки, – и напрасно попортила свой наряд. Отправляйся в «Покои жемчужины», пусть служанка поможет тебе привести одежду в порядок. Я жду тебя через десять минут в гостиной. Если после этого срока часы успеют начать новый круг, я приду, чтобы забрать твою благоуханную свежесть, и даже присутствие гостей в доме не остановит меня.

Он собирался уйти, но Лиз Линтрем в ужасе вцепилась в его одежду:

– Проще говоря, ты меня изнасилуешь?

– Никогда ещё я не поступал так с женщиной и в этот раз не придётся. Период ухаживания слишком уж затянулся, пора нам узнать, способна ли ты родить мне сына.

– Нет! Я бесплодна, словно высохшая пустыня, не хочу и не смогу иметь никаких детей…

Омар ласково ей улыбался:

– Мы всё же попробуем. Говорят, семя мужчины порой творит чудеса даже с пустынями.

Девушка только застонала, закрыв уши руками, и, весело ухмыляясь, темноволосый красавец отправился развлекать своих гостей.

Эти люди были скучны. Едва сдерживая себя, чтоб не начать зевать посреди стоящего в воздухе жужжащего гула – разговор вёлся одновременно на трёх языках для удобства присутствующих, Омар Лалие всё чаще поглядывал на часы, мысленно поторапливая стрелки. Не прошло и десяти минут, как они расстались, а он уже истосковался по прекрасной Лизе. Гости – рослые, как на подбор, светловолосые шведы – тактично обходили его стороной, понимая тревожное ожидание в глазах Омара как неизбежный синдром медового месяца; экзотический хозяин в традиционной восточной одежде, шемахе и кибре, вскоре после приезда гостей объявил им, что последний представитель семьи – его молодая жена – присоединится к ним вскоре. Кое-кто заметил мгновенную вспышку недоумения и гнева в тёмных глазах старшего араба, Хусейна Лалие, но не выдержал светского тона только Раймонд, поинтересовавшийся громким шёпотом:

– Что, вам не нравится ваша невестка, мсье?

Ответ Хусейна мало что прояснил для него, тем более что высокий худой и бесконечно величественный старик вновь натянул на лицо равнодушную маску и только пожал плечами, хрипло прокаркав:

– Insh'allah.

– Всё в руках Господа, – вежливо перевёл для гостей его сын, изгибая уголки рта в безучастной улыбке, которая не коснулась его глаз. – И мой отец не имеет в виду, что моя жена ему неприятна. Просто мы женаты всего четыре дня, и он не успел познакомиться с Феризат как следует.