Дом Цепей

— Я постараюсь не затягивать сражение, чтобы не добавлять тебе страданий.

— До чего же вы оба любите болтать! — не выдержал Карса, поднимая меч. — Давай уже начинать, а то мне недосуг: нужно ведь еще раздобыть себе лошадь.

Икарий взглянул на него с изумлением. И вытащил диковинное оружие — старинный меч, лезвие которого было заточено лишь с одной стороны.

Нападение ягга было молниеносным. Такой скорости Карса еще не встречал, однако все же сумел противопоставить вражескому мечу свой собственный. Клинки схлестнулись. Раздался легкий треск, и вот уже пальцы Карсы сжимали лишь рукоятку.

От ярости у теблора потемнело в глазах. Он рванулся вперед и ударил Икария по лицу. Ягг опрокинулся назад; его меч звонко полоснул по каменному выступу, выбросив сноп искр. Икарий рухнул на землю и замер.

— Этот поганец сломал мне меч, — начал Карса, поворачиваясь к Маппо.

И тут его мозг разорвала яркая белая вспышка, сменившаяся темнотой и беспамятством.

Маппо внимательно поглядел на неподвижного теломен-тоблакая, удостоверился, что тот дышит, после чего подобрал свою булаву. Рука Икария поднялась в воздух и сейчас же опустилась снова.

— Вопреки моим предчувствиям, все обошлось малой кровью, — вздохнул трелль.

Он спрятал булаву в кожаный мешок и стал неспешно сворачивать шатры.

У Карсы отчаянно болел затылок. В голове шумело, будто он стоял на дне узкого ущелья, по которому несся неистовый поток. Юноша застонал.

Далеко не сразу ему удалось встать на четвереньки.

Он находился в пещере, за стенами которой разгорался новый день.

— Помолчите, вы оба, — пробормотал Карса, обращаясь к Байроту и Делюму. — Я и сам догадываюсь, кто меня свалил. Этот проклятый трелль. Ударил сзади. Видно, решил, что я мертв. Ничего, когда-нибудь он пожалеет, что не добил меня.

Юноша с опаской огляделся по сторонам. Икарий и Маппо исчезли. Он был один. На полу теблор заметил лезвие и рукоятку своего сломанного меча. Они лежали рядышком, а поверх красовался букетик скромных горных цветов.

Все попытки подняться на ноги сопровождались отчаянным головокружением. Карса отвязал помятый шлем и швырнул его на пол. Волосы и затылок покрывала корка запекшейся крови.

«Ты хотя бы сумел отдохнуть, Карса Орлонг».

— А ведь тебя не слишком удивляет случившееся? Что скажешь, Байрот Гилд? Кстати, уж не тот ли это Икарий, о котором повествуют наши сказания?

«Да, тот самый. Можешь гордиться, что ты — единственный из теблоров, оставшийся в живых после сражения с ним».

— Он сломал мой меч.

Эти его слова остались без ответа. Задерживаться в пещере Карсе не хотелось. Постанывая от боли в затылке, он все же надел плащ из медвежьей шкуры и взвалил на спину мешок. Юноша покинул пещеру, бросив в ней обломки меча и цветы.

Отойдя десятка на полтора шагов, теблор вдруг остановился и обернулся. На склоне, освобожденном Икарием от камней, он увидел… скульптуру. Странную, во многих местах разрушенную. Она была сделана из черного зернистого камня, почти в рост Карсы. Статуя семиглавой собаки.

Оползни засыпали ее целиком. Оставалось только гадать, как ягг обнаружил пса и для чего его раскопал. Даже каменное, это чудовище выглядело пугающе.

— Просто Икарий слишком давно живет на свете, — пробормотал Карса, посчитав эти слова достаточным объяснением.

Прошло шесть дней. Позади остался город Лато-Ревей. Карса устроил себе привал, улегшись в тени широколиственной гульдиндхи. За его спиной тянулась целая роща таких деревьев. Невдалеке по равнине пылило козье стадо, перегоняемое двумя погонщиками. За их спинами виднелась деревушка. Крыши ее невысоких домов были покрыты пальмовыми листьями. Синеву неба туманил дым очагов, которые топили сухим навозом.

Скоро зайдет солнце, и можно будет продолжить путь. Пожалуй, здешние края были самыми населенными из всех уголков Семиградья, какие Карсе довелось повидать. Поэтому теблор осторожничал и передвигался лишь в темноте.

Равнину перерезали многочисленные оросительные канавы. Здесь не было нужды беречь воду — придорожные колодцы встречались почти через каждую лигу, а то и чаще. Еще одной особенностью равнины было множество селений и дорог. Даже у натианских низинников Карса не видел столько дорог, сколько здесь. Чаще всего они шли вровень с канавами: узкие, пыльные, с глубокими колеями. От них разительно отличались имперские дороги, построенные малазанцами. Эти были прямыми, пролегали по насыпям, а их ширина легко позволяла разъехаться двум повозкам. Но, несмотря на то что польза малазанских дорог была очевидна, за последний год им здорово досталось. Мятежники и их сторонники портили насыпи, вырывая оттуда камни, опрокидывали столбы, отмечающие лиги. Придорожные канавы они, к счастью, не тронули. В этих канавах Карса обычно и проводил светлое время суток.

Деревня, что виднелась впереди, стояла на перекрестке двух малазанских дорог. Над крышами домов возвышалась широкая четырехугольная башня. Известняк ее стен почернел от копоти пожаров. И сейчас еще из окон и бойниц поднимались струйки дыма. Когда солнце скрылось за горизонтом, в башне не осветилось ни одно окно.