Дом в Порубежье

Однако отец Наани устроил старинный компас, и объяснил нам через прибор, что великая тяга Земного Тока в Большой Пирамиде способна притянуть к себе его стрелку. У нас стрелка кружила между севером и югом, но так было всегда, и компас не считали надежным проводником, впрочем, мы считали, что сила Земного Тока действительно могла влиять на стрелку компаса. Словом, мы полагали, что Меньший Редут находится на севере; они подобным образом считали, что нас надо искать на юге, и обе догадки были построены на песке; нечего было и думать, чтобы доверить им и душу и жизнь. Потом мы из любопытства, как это делали миллионы раз в прошедшие века, положили перед собой компас, взяв его из Большого Музея. И, как всегда в том времени, он начинал вращаться, едва мы касались стрелки, потому что сила Земного Тока, истекавшего из «Трещины» под Пирамидой, отвращала стрелку от севера.

Для нас, людей нынешнего века, сие весьма странно, но в том, будущем, казалось в природе вещей; мы уже и не верили тому, что прежде компас использовали в качестве надежного проводника.

Но, да будет вам ведомо, мы знали Внешние земли по преданию, пришедшему из древних времен, когда люди – в полумраке – еще только возводили Пирамиду. Они знали и умели пользоваться старинным компасом, а меркнувшее солнце позволяло определить стороны света; мы в своем далеком будущем не забыли причин, определявших поступки наших отцов за миллион или более лет до того. Так было и с именами дня и ночи, недель, и месяцев, и лет, хотя все видимые признаки этих отрезков времени канули в вечность, а вокруг царила вечная ночь.

Наани, привыкшая к моим постоянным вопросам, мечтала лишь о том, чтобы я пришел к ней, однако запрещала даже думать об этом, считая, что лучше хотя бы общаться с живой душой, чем рисковать жизнью, пытаясь наугад отыскать ее на просторах темного мертвого мира.

Я не стал бы считаться с ее словами, если бы только знал, в какую сторону и насколько далеко надо идти, чтобы найти ее. Расстояние между нами могло составить тысячу миль или сотню; путь не близкий, как вы понимаете.

И все же я заметил, что всякий раз, посылая в ночь свое слово к Наани, поворачиваюсь именно в сторону севера.

Мастер над Монструваканами обратил на это особое внимание и заставил меня экспериментировать многими способами, закрывая мои глаза и лишая ориентации так, чтобы я направлял свои мысли, лишь повинуясь внутреннему знанию. Тем не менее, я почти всегда поворачивался к северу, явно следуя определенному чувству, и даже не мог говорить, если меня поворачивали в другую сторону.

Но когда мы спрашивали Наани, ощущает ли она что-нибудь похожее, она не смогла сказать ничего определенного, и мою курьезную привычку мы отнесли на счет притяжения ее духа. Я действительно как бы ощущал, что она находится где-то на севере, в темноте мира, хотя это было всего лишь предположением, как вы понимаете.

Мастер над Монструваканами написал целое исследование, посвященное моей привычке; его поместили в Часовом Листке Наблюдательной Башни и скопировали в Часовых Листках всех великих городов; многие делали свои комментарии и обращались ко мне по домашним приборам; так что мне пришлось много разговаривать, и удовлетворение общим вниманием сменялось раздражением на его избыток.

И пока я всей душой размышлял о том, как добраться до Наани, случилось ужасное.

Однажды в семнадцатый час, когда все миллионы обитателей Великой Пирамиды спали, мы с Мастером над Монструваканами в свой черед несли свой дозор в Наблюдательной Башне. И вот я услышал трепет эфира, и о! голос Наани заговорил в моей душе. Тогда я послал Слово Власти во тьму и наконец услышал торжественный ответ, донесшийся от Наани, и немедленно воззвал к ней всеми элементами мозга, чтобы узнать, что встревожило ее в ночную пору.

И голос ее ответил моему духу так слабо и тихо, что я едва различал слова. Тем не менее, я понял, что людям Меньшей Пирамиды грозит большая опасность, потому что Земной Ток вдруг сильно оскудел, и Наани разбудили, чтобы она послушала, не ответим ли мы на зов.

Люди эти, недавно бывшие такими радостными, теперь состарились от горя за час или два, потому что у них были все основания опасаться, что усиление Земного Тока было последней вспышкой угасающего источника. Пока я говорил, голос Наани все удалялся, и мне казалось, что сердце мое разрывается от тревоги.

Я проговорил с Наани остаток ночного времени – так говорят двое влюбленных в преддверии вечной разлуки. Когда города пробудились, новость быстро распространилась по ним, и весь народ погрузился в уныние и тревогу.

Так прошло чуть более месяца, и за это время голос Наани настолько ослабел и удалился от нас, что даже я, привыкший внимать Ночным Слухом, едва мог понять смысл ее слов. Но каждое из них было сокровищем для моей души. Горе и страх перед предстоящей разлукой лишали меня желания есть и отдыхать. Мастер над Монструваканами корил меня; потому что кто еще сумеет помочь этим людям, если заболеет обладатель столь тонкого Ночного Слуха.